— У меня с эклерами плохо, — призналась Таппенс. — У меня они еще никогда не получились как надо.
— Тетушка говорит, весь секрет в муке.
Дамы принялись за кофе, попутно обсуждая тонкости приготовления некоторых блюд и обсуждая вспомнившихся родственников и знакомых.
— Мисс Болленд на днях вспоминала вас, миссис Бирсфорд.
— Да? — заинтересовалась Таппенс. — Как вы сказали: Болленд?
— Соседка викария. Она у нас старожил. На днях рассказывала, как приезжала сюда ребенком. Говорит, всегда ждала этих поездок, потому что в садах росли удивительно вкусные крыжовник и слива-венгерка. Сейчас их уже ни у кого не остаюсь. Есть, правда, так называемые итальянские венгерки, но их и упоминать-то не стоит.
Разговор плавно перешел на то, какой вкус фрукты имели во времена молодости собеседниц.
— У моего двоюродного дедушки были венгерки, — гордо сообщила Таппенс.
— Это который был каноником[27] в Энчестере? Там жила моя подруга, миссис Джексон. С ней, знаете, случилась пренеприятная история! Однажды она ела печенье с тмином, и одно семечко попало ей не в то горло. В общем, прокашляться она так и не смогла. Прямо тут же и померла, бедняжка. Печально, правда? — вздохнула миссис Барбер. — Просто нет слов! Одна из моих кузин, кстати, вот также умерла, — продолжала она. — Поперхнулась, представьте, кусочком баранины. В наши дни умереть проще простого. Так-то вот. Некоторые, знаете, умудряются помереть от обыкновенной икоты. Просто не могут остановиться. А всего-то и надо, что прочесть старинное заклинание: «Икота, икота, перейди на Федота. С Федота на Якова, а с Якова на всякого». Главное, задержать дыхание, пока все это произносишь.
Глава 7 Еще проблемы
— Можно вас на минутку, мэм?
«О Господи, — подумала Таппенс. — Теперь-то что?»
Осторожно спускаясь по лестнице с переоборудованного под «книжную» чердака, она бережно стряхивала с себя пыль. Сегодня на ней были лучшие ее жакет и юбка, которым предстояло вскоре дополниться восхитительной шляпкой с пером. Сегодня Таппенс собиралась на чай к миссис Гриффин, с которой познакомилась на благотворительном базаре, и не ощущала ни малейшего желания вникать в очередные проблемы Беатрис.
— Я просто подумала, вам будет интересно…
— Да? — неопределенно протянула Таппенс, опасаясь, что это лишь повод для изложения новой проблемы. — Видишь ли, меня ждут к чаю и я страшно тороплюсь…
— Вы, помнится, спрашивали меня о Мэри Джордан… Или о Мэри Джонсон? Потому что одно время у нас на почте работал некий Джонсон…
— Знаю, — кивнула Таппенс. — И в полиции тоже.
— Ага. Ну так вот, моя подруга… Гвенда… Вы ведь знаете лавку, где с одной стороны почтовая контора, а с другой продают конверты, всякие неприличные открытки и фарфоровые безделушки к Рождеству?
— Знаю, — сказала Таппенс. — Кажется, там еще на вывеске написано «миссис Гэррисон».
— Да, но сейчас лавка принадлежит вовсе не ей. Я бы даже сказала, совсем другим людям. Так вот, эта моя подруга, Гвенда, она, вроде, слыхала про какую-то Мэри Джордан. Действительно, говорит, жила здесь такая, только очень уже давно, много-много лет назад. Прямо здесь жила, я хочу сказать, тут вот.
— В «Лаврах»?
— Ну да. Только тогда дом, вроде, по-другому назывался. И еще Гвенда говорит, что с этой Мэри что-то там приключилось, несчастный случай, что ли… В общем, померла она.
— Ты хочешь сказать, она умерла, когда жила в этом доме? Она жила здесь с родителями?
— Нет. Жили-то здесь совсем другие люди. Паркеры, что ли. Их тогда много здесь было, Паркеров этих. Или Паркерстонов, сейчас уже и не вспомню. А эта Мэри просто приезжала к ним в гости. Миссис Гриффин наверняка должна помнить. Вы с ней знакомы?
— На распродаже познакомились, — ответила Таппенс. — И как раз сегодня приглашена к ней на чай.
— Она уже совсем старенькая! Гораздо старше даже, чем выглядит. Но память у нее хорошая. Так что она конечно вспомнит этих Паркеров. Тем более, что один из мальчишек, как я поняла, был крестником ее близкой подруги.
— Мальчик? А как его звали?
— Не то Алек, не то Алекс. Что-то такое.
— Не иначе, как Алекс Паркинсон. Не знаешь случайно, что с ним случилось дальше? Ну, кем он стал, когда вырос?
— А он не вырос, мэм. Умер еще в детстве. Здесь где-то и похоронен. Какая-то хитрая болезнь его подкосила. С человеческим именем.
— Кто с человеческим именем? Болезнь?