— Рад, конечно, за них, — хмыкнул Томми, — но что это нам дает?
— Очень многое. Я спросила, почему они так хорошо помнят тот обед, и оказалось, что в тот день проходила перепись населения.
— Перепись?
— Да. Представляешь, что это такое, да? В прошлом… или позапрошлом году тоже была перепись. Ну же, вспоминай! Приходят к тебе в дом и заставляют заполнять анкету каждого, кого там застанут. Или же за всех гостей отдуваешься ты один. Ты же знаешь, так один из пунктов гласит: «кто находился в доме в ночь на пятнадцатое ноября?» И ты записываешь, или сами гости пишут, уже не помню. В общем, в тот день была перепись, и всем приходилось отвечать, кто живет у них в доме. Можешь себе представить, что творилось на этом званом обеде. Большинство гостей сочло этот опрос личным оскорблением, потому что отвечать приходилось на самые щепетильные вопросы: есть ли у вас дети и сочетались ли вы браком, или вы не были замужем, но имеете детей, и все такое. Каждому пришлось выложить о себе кучу деликатных подробностей — а кому такое понравится? В общем, все решили, что это возмутительная бестактность.
— Эта перепись может здорово нам помочь, если удастся выяснить точную ее дату, — заметил Томми.
— Думаешь, можно поднять все бумаги?
— Во всяком случае, я знаю к кому с этим обратиться.
— И тогда мы получим…
— Именно. Тогда мы получим список тех, кто мог оказаться «одним из нас». Если Александр имел в виду кого-то из гостивших в тот вечер в доме, имя этого человека должно значиться в журнале переписчика. Наряду с именами других гостей и, вероятно, с именем Мэри Джордан.
— Кстати, старички вспомнили, что как раз перемывали ей в тот день кости. Какой, мол, хорошей девушкой она казалась вначале и какой плохой оказалась потом, и кто бы все это мог представить, ну и прочее в таком духе. В общем, сам знаешь. Чего, мол, и ждать от человека, если он наполовину немец и следовало лучше думать, кого пускать в дом.
Таппенс отставила пустую кофейную чашку и откинулась на спинку кресла.
— Есть зацепки? — спросил Томми.
— Пока вроде бы нет, — ответила Таппенс, — хотя… как знать? Знают-то старики много, но вот вытянуть из них что-нибудь толковое… Да, еще было много разговоров о том, куда прятали вещи и где их находили. Потом еще история о завещании, которое нашли в китайской вазе, а кто-то все твердил не то об Оксфорде, не то о Кембридже, хотя совершенно непонятно, при чем тут эти университеты.
— Возможно, у кого-то из них был племянник-студент, — заметил Томми, — который увез с собой в Оксфорд или Кембридж что-нибудь ценное.
— Все может быть.
— А о самой Мэри Джордан удалось что-нибудь узнать?
— Сплошь слухи о немецких шпионах, услышанные от родителей, двоюродных сестер, кузин или друга дядюшки Джона, который служил во флоте и поэтому знает все.
— А о том, как она умерла, речь не заходила?
— Та же история. Шпинат и наперстянка. Все выздоровели, а она нет.
— Да что они, сговорились, что ли? — с досадой произнес Томми.
— Похоже на то, — вздохнула Таппенс. — И потом, знаешь, они же говорят все одновременно, наперегонки, так что у меня в голове полная неразбериха. Помню, долго обсуждали шпионов и случаи отравления на пикниках. Ни одной даты уточнить тоже не удалось. Каждый предлагает свою, причем верить нельзя никому. Говорит: «Мне тогда было шестнадцать», а поди проверь, сколько ей сейчас! Со старушками всегда так: они до восьмидесяти лет будут клясться, что им максимум пятьдесят два, а после восьмидесяти — что уже давно разменяли девятый десяток.
— «Мэри Джордан, — задумчиво повторил Томми, — умерла не своей смертью». Интересно, а он говорил кому-нибудь о своих подозрениях?
— Александр?
— Да. Наверное, говорил, если так рано умер, — нахмурился Томми.
— Кстати, его дата смерти выбита на могильной плите. В случае с Мэри Джордан у нас нет и этого.
— Рано или поздно мы все узнаем, — сказал Томми. — Надо лишь составить списки имен, дат и данных. Иногда одно случайное слово может дать очень много.
— У тебя масса полезных знакомых, — завистливо проговорила Таппенс.
— У тебя тоже.
— Да брось ты.
— Не скромничай, — улыбнулся Томми. — Мне бы твою энергию! Я пребываю в уверенности, что жена сидит в гостях у милой старушки, попивает чай и разглядывает памятный альбом, а она, оказывается, уже успела побывать в парочке домов престарелых и выяснить — едва ли не все что можно — о событиях семидесятилетней давности. Стоит теперь уточнить несколько дат и навести кое-какие справки, и мы наверняка выйдем на что-то важное.