…Тьма в аллее была гуще обычной ночной. Он услышал голоса и смех и осторожно двинулся вперед.
— Ой! Не надо!
Он споткнулся под тяжестью окатившей его рычащей волны Тьмы и бросился бежать.
В конце аллеи, под мигающим красным огоньком запасного выхода, спиной к стене стоял парнишка лет пятнадцати, прижав к лицу ладони, и между ними текла струйка крови.
У его ног — другой, лицом вниз, в растекающейся луже.
Перед ним — пять ржущих теней с ножами.
В стороне — отлично одетый мужчина с разведенными в приветственном жесте руками и приглашающей улыбкой. Только эту улыбку и видел Эван.
— Ты теперь уже не такой красавчик, говнюк? — Один из пятерых выступил чуть вперед и стукнул мальчишку по плечу обратной стороной ножа. Мигающий красный свет отражался от бритой головы и окрашивал в пурпур татуировку на ней. — Сейчас мы с тобой позабавимся.
— А я здесь, — шелковым голосом сказал Адепт Тьмы. — Имеешь шанс.
Мальчишка, не отводя рук, взвыл, и его светлые брюки вдруг потемнели в паху.
— Эй! Он обоссался! — Один из пятерых зашелся истерическим смехом.
— Плохой мальчик, — захихикал другой. — А плохих мальчиков наказывают!
— Отрезать деточке пипиську? — предложил первый, упирая острие ножа в край пятна.
— Отрезать! — завопили остальные в неподдельном энтузиазме.
— А может быть, у тебя есть более срочные дела, — предположил Темный. Он посмотрел на часы. — Тогда поторопись. Я не могу всю ночь ждать.
Эван двинулся вперед, в круг теней, охваченный холодной яростью оттого, что так легко расточаются жизни, чтобы поймать его в ловушку. Не спасти мальчика он не мог.
— А это кто тут у нас? — Вожак банды повернулся, учуяв новую добычу. — Этакий гребаный белый рыцарь скачет на выручку?
Остальные заржали, и вокруг Эвана сомкнулось кольцо. Удовольствие, которое получали они, причиняя боль, ударило по нему, окружило, отделило от мира и со временем могло ослабить.
— Будьте добры, — тихо сказал он, повернув руки ладонями вверх, — отпустите мальчика. Опустите ножи. Оставьте пути Тьмы.
Всем созданиям, способным к выбору, должно предоставлять выбор.
— Оставить пути Тьмы? — Вожак выдвинулся вперед, покачивая нож на открытой ладони. — Джентльмены, у нас тут, мать его, проповедник.
— А похож на пидора, — прокомментировал бандит с вытатуированными на обеих щеках свастиками.
А вот ему отрезать хер! — Третий голос просто срывался от возбуждения.
Вчера Эван на охваченном бойней стадионе явил людям Свет и помог им оттолкнуть Тьму. Эти же пятеро лишь прищурились на сияние и перехватили поудобнее ножи. В них не было Света, к которому он мог бы воззвать.
Краем глаза он заметил лезвие и поднырнул. Сталь скользнула по волосам, и Эван вдвинул локоть в живот нападавшему. Липкий от крови каблук, нацеленный Эвану в колено, промахнулся, и обратным ударом Эван послал на землю вожака банды.
— Сука! — взвизгнул вожак, поднимаясь на ноги. — Мочить его!
Адепт Тьмы хохотал, прислонившись к стене.
Но раненый парнишка, который мог бы удрать, вместо этого схватил заколку из своих длинных волос и отбил ею нож от ребер Эвана, дал ему силы сделать то, что он сделал.
Из сложенных ладоней вырос огромный огненный меч.
И схватка закончилась быстро.
— «И изгнал Адама, — заявил, потягиваясь, Адепт Тьмы, — и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».
Эван вздохнул и втянул в себя полосу света.
— Вот тебе еще цитата, если хочешь, — ответил он устало, проводя рукой по лицу. — «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир Я пришел принести, но меч».
— И покроет тьма землю, и помрачатся сердца человеческие.
— Ты подтасовываешь цитаты. Господь наш этого не говорил.
— Ну и что? — пожал плечами Адепт Тьмы. Он грациозно двинулся по аллее, уверенный, что Свет чрезмерно растратил свою силу и не будет серьезным противником — теперь. Его даже удивило, что у Света остались силы разогнать банду хулиганов: он знал, скольких трудов стоило успокоить толпы на стадионе. Он прямо тогда мог взять его тепленьким, стереть на время с лица земли — но что за удовольствие, если Свет даже не узнает, кто нанес удар? К счастью, Свет настолько предсказуем, что его ничего не стоит поймать. И, к счастью, его ударные войска истощили Свет еще больше. Он бы ничего не имел против, если бы они эту работу и закончили, но так даже лучше. Адепт Тьмы поднял руку и хлестнул.
Эван усмехнулся и перехватил удар — куда девалась его видимая усталость! Серебряные браслеты остановили бич Тьмы и разбили его на тысячу безвредных осколков. Откуда столько сил вернулось сразу — Эван не знал, но радовался наплыву мощи. Темный Адепт был ошеломлен. Эван, не давая ему опомниться, с волчьим оскалом бросил с десяток сверкающих дисков и увидел, как один из них пробил наспех воздвигнутую защиту, и Адепт Тьмы вскрикнул от боли. Эван со сверкающими глазами вскинул руки и сомкнул их…
…В пустоте.
Он стоял один в пустой аллее с раненым мальчишкой и трупом его друга.
Напрягая чувства, как только мог, он все равно не уловил ни малейшего следа Адепта Тьмы.
Эвана отвлекло рыдание. Он мягко опустил руку и тронул мальчика за плечо, давая утешение и облегчая боль.
— Ричарда убили, — шепнул мальчик сквозь окровавленные пальцы.
— Я вижу.
Из-под слипшихся ресниц глянули карие глаза.
— А можешь его оживить?
— Нет.
— Но ты же заставил этих, — голос дрогнул, — исчезнуть.
— Правда, — признал Эван. — Но смерть я победить не могу.
Руки упали с лица, одна легла на коченеющую спину Ричарда. Парнишке было никак не больше пятнадцати. Из пореза поперек щеки продолжала стекать кровь.
— Кто ты? — спросил он.
— Я — воин против Тьмы, Мэтью. — При звуке своего имени мальчик вздрогнул. — Ты тоже стал им этой ночью. И да будет твой шрам знаком воина. Носи его с гордостью.
И Мэтью остался один.
— Да уж, с гордостью, — фыркнула миссис Рут, тяжелыми шагами выходя из тени. — Сильно это ему поможет! Ох, мужчины!
Мэтью вскочил и обернулся. Увидев низенькую круглую фигуру старой тряпичницы, с трудом волочащей переполненную тележку, он осел, и ужас на его лице сменился недоумением.
— Кто…
— Просто старуха, которая всякий мусор собирает. Дай-ка посмотрю на твою мордашку. — Она схватила его за подбородок, и он попытался вырваться — не от боли, а от выпущенного на него дыхания — убойной смеси лука с чесноком. — Полечить как следует, и даже шрама не останется. Знак воина. Ха!
— Что вам…
Мэтью попытался вырваться и понял, что не может. Вдруг оказалось, что у него нет сил даже голову повернуть. Глаза старухи были черные и глубокие, и он почувствовал, что падает.
— Сейчас пойдем и позовем полицию. Ты им расскажешь, как эти плохие ребята поймали тебя и твоего друга, а я вышла на аллею, и они убежали. Приняли меня, наверное, за конную полицию — не знаю.
Мэтью дал ей себя поднять, тяжело повиснув у нее на плече, и они направились в сторону улицы. Он видел, слышал: панки, ножи, Ричард упал, вдруг шум, когда подошла старуха, и глумливые морды исчезли в темноте.
— А почему… — он посмотрел на свои руки, — почему я ничего не чувствую?
— Шок — Миссис Рут крепче обхватила его за талию. — Эй, парнишка, ты на меня не падай. Я уже слишком стара — второй раз тебя поднимать.
Они добрались до телефона, и Мэтью едва смог набрать номер спасателей. Дрожащим голосом он изложил историю, рассказанную миссис Рут, а тряпичница утвердительно кивала.
«Пусть полисмены поищут шайку негодяев по этому описанию», — подумала она, поддерживая Мэтью, который сползал по стеклу будки. Они выбрались на тротуар и там ждали, прислушиваясь к звуку приближающихся сирен. «И если не найдут — а ведь не найдут, — то и пусть. Это помешает им лезть в другие дела. Даже пытаться лезть в другие дела».