Констебль Паттон почувствовала, что краснеет. Джек рядом с ней поежился.
— Нет, не сейчас, — буркнула она.
К тому времени, когда Дару разрешила им побеспокоить Ребекку, тело уже унесли, показания свидетелей записали, а граверный нож забрали как вещественное доказательство.
— Ребекка, — констебль Паттон заговорила голосом, которым обращалась к маленьким детям, — Ребекка, я должна задать тебе несколько вопросов.
Састри ей рассказала кое-что о Ребекке, и она обещала действовать осторожно. «Я не людоед!» — отрезала констебль Паттон. Састри извинилась.
Ребекка подняла голову с груди Роланда и потерла лицо ладонью.
— Вы — полиция, — сказала она, хлюпая носом. — Полиция — наши друзья.
— Это правда. Полиция — твои друзья. «Если бы и с так называемыми нормальными было столь просто!» Нам надо тебя спросить, что сегодня случилось у тебя дома?
У Ребекки задергались губы, а глаза снова наполнились слезами, но она ответила относительно разумно, хотя и на одном дыхании:
— Она постучала в дверь и я открыла и она сказала что меня надо запереть и у нее был нож и я бросила в нее сок и теперь у меня больше нет сока и она уронила нож но пыталась до меня добраться пока ее не съела Тьма.
— Ее съела тьма?
— Ага. — Ребекка снова спрятала лицо на груди Роланда.
Паттон встала.
— Ты слышал? — спросила она у напарника.
Констебль Брукс кивнул.
— Полностью совпадает со свидетельскими показаниями. Кроме последней детали. Ее съела тьма. Хотел бы я знать, что это значит.
— Понятия не имею. — Паттон обернулась к Дару: — А вы знаете?
— Ни малейшего представления, — честно ответила Дару. Но не стала добавлять, что собирается это выяснить.
— Ребята из отдела убийств говорят, что это обширный инфаркт. — Констебль Паттон мотнула головой в сторону стоявших на тротуаре мужчин в безрукавках. Убийства не было, и они несколько расслабились. — В общем, я думаю, вам не стоит беспокоиться. Вы с ней останетесь на ночь?
— Если она не сможет, останусь я, — сказал Роланд.
Паттон ему кивнула.
«Человеку с такими глазами можно верить, — подумала она по дороге к патрульной машине. — У него такой вид, будто он прошел сквозь ад и выжил. Только одет странно».
— Она меня не узнала, — удивился Роланд.
— Ты изменился, — хмыкнула Дару. Роланд пожал плечами и помог Ребекке встать.
— Пошли, детка. Давай зайдем в дом.
Ребекка икнула.
— Роланд, ее съела Тьма.
— Интересно, что бы это значило, — пробормотала Дару.
— А мне интересно, — Роланд посмотрел ей в глаза поверх головы Ребекки, — где сейчас Эван.
— А мы с ней так и не поговорили.
Паттон переложила руль, и патрульная машина с визгом вылетела на Дандес-стрит.
— Сама знаю.
— Наверное, надо доложить сержанту.
— Что доложить? Нам нечего докладывать.
— Да, но…
— Доложим после разговора с ней.
— Не знаю, Мэри Маргарет.
— Я знаю.
С этими словами она обогнала попутный автомобиль, и резкое ускорение отбросило их обоих на спинки сидений.
— Знаешь, Джек, не бери в голову.
Это было здесь. Каждый, кто способен ВИДЕТЬ, мог бы заметить это по покрову, окутавшему трехэтажный викторианский дом. Эван очень осторожно выслеживал Адепта Тьмы вплоть до логова, используя только крохотные кусочки силы. Поэтому работа, на которую требовались секунды, заняла часы. Но зато можно было надеяться, что Адепт Тьмы не заметит слежки.
Эван осторожно прощупал дом и нашел там только одну жизнь — темную, но человеческую. Все свидетельствовало о том, что здесь кончается след. Отбросив с лица волосы, он прошел по дорожке и позвонил. Звонок отозвался по всему дому эхом, и послышались шаги.
— Чем могу служить?
Седые волосы, выцветшие голубые глаза и неожиданно черные брови. Голос уверенный, тщательно модулированный, но лишенный всяких эмоций.
Эвану потребовалось все его самообладание, чтобы не вспыхнуть и не обратить этого человека в Свет так же глубоко, как он был сейчас обращен во Тьму. Вместо этого, протянув руку, дрожащую от необходимости сдерживаться, он коснулся груди человека и вернул его к тому, чем он был, пока не начал свою губительную работу Адепт Тьмы. Но Эван оставил ему память о Тьме и о том, чем он чуть не стал.
Человек выпучил глаза, поднес руку ко рту и отскочил от двери.
Эван вошел и аккуратно закрыл за собой дверь. Он молча направился по следу Тьмы вверх по лестнице и оказался в комнате, которая когда-то была большой и приятной спальней. Здесь не было так плохо, как в отеле, но и Тьма была здесь не так долго.
Вдруг весы сдвинулись, и Эван чуть не вскрикнул, такой силы был удар. Вскрикнул он потом, когда ужас из отдаленной комнаты Ребекки донесся до него. По его лицу текли слезы, но он стоял как вкопанный, хотя сердце его разрывалось пополам.
«Прости меня, Леди, но если для уничтожения Тьмы я должен буду пожертвовать тобой, я это сделаю».
Адепт Тьмы, насвистывая, повернул к дому — ну просто вылитый молодой преуспевающий менеджер. Сегодня вечером он был собой доволен: все складывалось так, что проиграть невозможно. Выживет Ребекка или умрет, Свет будет занят только тем, чтобы остановить его, Тьмы, орудие. И какое орудие: вся жизнь, состоящая из разочарований и мнимых унижений, сжатая в один кулак. Девственность ее была лишь дополнительной премией, взятой лишь постольку, поскольку она ею дорожила.
Адепт Тьмы толкнул дверь и пошел вверх по лестнице.
— Хозяин, сверху!
Предупреждение еле успело. Адепт Тьмы бросился вниз от вспышки сияния, сама близость которого скрючила его болью. Он зарычал в лицо Света и пропал.
Эван медленно спустился с лестницы, окруженный сиянием славы.
— Дважды ныне, — сказал он седому, который дрожал, хныкал и прятал глаза, — по своей воле выбрал ты Тьму. Немногим дается второй шанс. Третьего у тебя не будет.
Он сцепил руки, и в них вырос огненный меч.
Квартира Ребекки была освещена лившимся в окна неясным светом ночного города. Ребекке дали кружку теплого молока и уложили спать. Дару растянулась на кушетке, коса свесилась до полу. Роланд сидел на табуретке, подбирая на Терпеливой колыбельную. Когда появился Эван, он медленно встал и еще медленнее отложил гитару.
— С возвращением, — произнес он.
Лицо Эвана осветилось. Он уже всерьез думал, что больше не увидит Роланда.
— И тебя также. — В его словах бушевала радость.
Роланд не стал улыбаться в ответ.
— Где тебя черти носили? Ты был нужен Ребекке!
— Я знаю. — Радости больше не было. — Я ощутил ее страх.
— И наплевал?
— Я не мог прийти.
— И когда ты был нужен мне, ты тоже не мог прийти? — Роланд протиснулся мимо него и включил свет. В темноте Эван излучал ослепительное сияние, был слишком нереален, слишком недоступен обвинению.
Дару что-то недовольное пробормотала сквозь сон и села, протирая глаза. Увидела Эвана, уловила выражение лица Роланда и решила, что с приветствиями можно не спешить.
— Ну? — Роланд схватил Эвана за плечо и развернул к себе лицом. — Где ты был, когда я… когда я… — тут его голос задрожал, и он смахнул слезу, — когда ты был мне нужен!
Эван развел руками, тихо прозвенев браслетами.
— Даже ради твоего спасения я не мог прекратить битву с Тьмой. Прости меня.
— На хрен мне твое «прости»!
— Самая крепкая сталь, — спокойно сказала Дару, — выходит из самого жаркого огня.
— Да? — резко обернулся к ней Роланд. — А кто-нибудь спросил сталь, хочет ли она лезть в этот сволочной огонь?
И он так же резко снова отвернулся к Эвану, зная, что Эван прав и что он не мог рассчитывать на преимущество перед всеми жизнями, которым угрожала Тьма, но даже от самого этого знания было больно.
— А Ребекка? — спросил он.
— А я все понимаю, Роланд, — подала голос Ребекка.