Раньше новоприбывшие избавлялись от гермокостюмов прямо здесь, в шлюзе, после чего, оставив их на стеллажах и прихватив свою поклажу, покидали шлюзовой отсек. По новому же регламенту гермокостюмы следовало снимать уже там — и не просто снимать, а укладывать в специальные ящики под койками. Для ручной клади предназначались лёгкие тележки на резиновых колёсиках — точь-в точь как те, что в моё время были в супермаркетах. Я погрузил в неё свой чемодан, кейс жизнеобеспечения, предварительно отсоединённый от плечевых разъёмов «Скворца», пристроил сверху шлем -и покатил тележку по кольцевому коридору. По дороге меня то и дело обгоняли парни и девушки в спортивных костюмах — они бежали по специально выделенной дорожке, идущей вдоль одной из стен. Направление для бега указывали большие жёлтые стрелы, нанесённые прямо на пластиковое покрытие пола — остальные пешеходы старались не заступать на «беговую дорожку», соблюдая правила дорожного движения, установившиеся на станции. Впрочем, места здесь хватало, что для людей, что для тележек — я то и дело здоровался с знакомыми по прежним посещениям «Гагарина», обменивался короткими репликами и шёл дальше, к пятой жилой секции, где для меня была выделена каюта.
Первоначально я не собирался задерживаться на «Гагарине», однако уже на батутодроме, перед самым отправлением на орбиту, мне сообщили о некоторых изменениях в графике. Прибытие межорбитального корабля «Тихо Браге», на котором я должен отправиться с «Гагарина» на окололунную «Звезду КЭЦ», и далее, к висящей над поверхностью спутника «Заре», задерживалось, и в ожидании его появления мне предстояло провести на станции не меньше двух суток. Можно, было, конечно, провести это время и на Земле — пассажирские лихтеры отправлялись на «Гагарин» по три раза в сутки — но я, взвесив все соображения, решил перелёт на орбиту не откладывать.Дело в том, что я довольно долго сидел на Земле — и хотел, прежде чем оказаться на «Заре» и приступить к исполнению своих обязанностей, восстановить прежние навыки. Даже не восстановить — никуда деться они, конечно, не успели — вдохнуть кондиционированный воздух, ощутить лёгкость в теле (следствие ослабленной силы тяжести), впитать звуковой фон, наличествующий на любом космическом объекте — шуршание вентиляции, пощёлкивание скрытых за обшивкой реле, электронные писки, скрип резиновых подошв по пластиковому покрытию палубы. Словом, окунуться в атмосферу, которая будет окружать меня всё то время (недели? Месяцы?), которое потребуется для нашей экспедиции.
Каюта оказалась двухместной, но когда я открыл дверь при помощи выданной мне в шлюзе магнитной карточки-ключа, там никого не было. На одной из коек лежал чемодан — в точности как мой, из серебристо-голубого пластика, с эмблемой Проекта. Наклейка с именем владельца отсутствовала, вещей, способных пролить свет на личность соседа по каюте заметно не было. Я стащил с себя «Скворец», упаковал гермокостюм в подкоечный рундук и направился в душ. Не то, чтобы я так уж устал после перелёта, — а с чего уставать, если длился он меньше, чем дорога от дома до батутодрома? — сказывалась приобретённая ещё в «той, прошлой» жизни привычка. Тем более, что душ в каютах «Гагарина» был устроен по последнему слову сантехники, мало чем уступая самым продвинутым душевым кабинкам первой четверти двадцать первого века. Здесь был даже набор из двух с чем-то десятков программ, опция, немыслимая даже в лучших отелях!
Я вволю понаслаждался струями воды — то горячими, то холодными, то брызжущими со всех сторон сразу, то непредсказуемо меняющими направление, становясь то хлёстко-жёсткими, то нежными, как дуновение ветерка. Ветерок, кстати, тоже был — в виде сушилки, обдувающей «клиента» со всех сторон потоками тёплого воздуха. Я дождался, когда последние капельки на коже высохнут, выбрался из кабинки и натянул на себя «гагаринский» комбинезон. Пара таких отыскалась в шкафчике над койкой, и я с удовольствием обнаружил на груди табличку с собственной фамилией. Сосед так и не появился; я разложил извлечённые из чемодана вещи, достал из особого кармашка пачку гибких дисков и устроился за столом — вернее сказать, за персональным компьютером, какими с некоторых пор стали оснащать все каюты орбитальных станций.