– Я не подчиняюсь твоим требованиям, Терси, нравится тебе это или нет, – спокойно ответила девушка.
Она радовалась каждой злой эмоции на его лице, а больше тому, что причиной являлась сама. Наслаждение от наказания того, кто когда-то заставил почувствовать себя слабой, это слишком непередаваемые для неё эмоции.
– Если ты не сделаешь это сама, то я создам условия, что тебе придётся это сделать, – сквозь зубы процедил мужчина, делая шаг к ней, она шагнула назад. – Не смей. Слышишь? Не смей даже приближаться к ней больше. А за то, что ты уже сделала – ответишь, я обещаю тебе, что ты ответишь.
– На вряд ли также, как сейчас ответил ты, – огрызнулась шатенка.
Он недоумённо посмотрел на неё, внутри него зародился интерес, но злость, которая туманила разум, не давала его разглядеть.
– Мы квиты, Терси, – пожала плечами она. – Так что теперь ты меня послушай.
Элесса подошла ближе к нему, скрещивая руки на груди и смотря прямо в глаза, желая увидеть в них ещё больше эмоций, каких-либо, уже было не важно, что именно он будет ощущать, главное не равнодушие.
– Считай, это было предупреждение, если ты ещё раз заикнёшься обо мне, моей семье, моей жизни и уж тем более попробуешь прикоснутся ко мне, в попытке доказать собственную состоятельность, – она говорила медленно, отчеканивая каждое слово. – То случай с Лией покажется тебе детской сказкой по сравнению с тем, что я тебе устрою.
– Хочешь поиграть в игру, кто кого обидит, Фёрн? – фамилия была произнесена с явной целью её задеть. – Могу сразу сказать тебе исход. Ты проиграешь.
– Твои действия правда похожи на детскую игру, – она склонила голову на бок. – Но играть в неё я не планирую, делай и думай, что хочешь. Я тебя предупредила.
Шатенка обошла его и показательно перешагнув через стул – удалилась в сторону своей комнаты. Ей хотелось уйти первой, таким образом, словно доказывая ему, что он проиграл и победа полностью на её стороне. Но едва ли это было так, однако это не значит, что выиграл Дегран, эта правда игра, но та, где победитель не выявлен, даже не предполагаем. И играть в неё было, без сомнений, интересно, порой наша добыча легка и тогда мы не так наслаждаемся победой, она для нас что-то само собой разумеющееся. В тоже время, когда для игры приходится запускать ресурсы давно забытые, создавать новые планы и постоянно пытаться прыгнуть выше собственной головы – просыпается азарт.
И если раньше девушка казалась добычей класса среднего, но активно пытающейся доказать, что она сильная, то теперь её уровень в глазах аристократа повышался, она была чуть ниже его, да и потому что он не мог в принципе поставить кого-то выше себя или на одном уровне. Его, без сомнений, злило то, что она сделала, однако это развязывало ему руки, чтобы предпринимать в её отношении другие действия. Поэтому он стоял, с гримасой злости и одновременно наслаждения в этой самой трапезной ровно до того момента, пока не пришёл слуга, сказавший другим всё убрать.
Дегран двинулся в сторону собственной комнаты, по пути рассматривая интерьер, который в свете достаточного позднего часа, выглядел куда интереснее и замысловатее. У него было явное желание найти картины, те, что так любили в семьях их масштабов, где изображена вся семья в известной лишь им стиле. Однако, портрет за портретом, полотно за полотном и видел он лишь семью Фёрн в виде родителей, Вейла или же их потомков, казалось, они вырезали девушки абсолютно отовсюду, не желая даже о ней вспоминать.
В его голову просочилась мысль о том, чья же участь хуже, его или её. То самое чувство, когда ты одновременно и жалеешь себя за то, что пережил, считая, что это худшее, что только можно представить. Однако не желаешь этого делать, считая себя сильным, давно смирившимся с этим и пережившим. И в первом случае участь его хуже, а во втором она ничто по сравнению с её. И доказывала их силу одна черта, никто не был убит, забит в себе, никто не подчинился угнетающим обстоятельствам.
Терпя насилие от отца Дегран жил мыслями о том, что он отсюда уедет, приложит все усилия, все ресурсы и возможности, чтобы это сделать и заберёт с собой сестру. Он намеренно оставался жертвой, чтобы выжит, ведь от человека, обезумевшего до степени его отца – можно было ожидать чего угодно. Одним из страхов блондина был окровавленный дом, в который он вернулся, где сидит безумный отец, рядом с трупом такой родной сестры.
Эсса же жила надеждами на то, что когда-нибудь в глазах родителей увидит гордость за неё, а не полный взгляд разочарования. Начиная с детства всячески она пыталась привлечь внимания, лезла из кожи вон только чтобы показать, что она лучше, несмотря на то, что не обладает магией. Она всегда боролась за это, открыто, яро, но совершенно безрезультатно. И в конечном итоге искать одобрение она стала за пределами родного дома, желание показать, что она это заслуживает всё ещё прочно обосновывалось в её голове. Её мечты о том, что каждый должен знать имя «крысоловки», даже они были подпитаны тем, чтобы родители видели и знали…она добилась, добилась славы, доказала, что чего-то стоит. И ей не обязательно обладать каким-то либо магическим потенциалом.