Алекс, не дав ничего ответить, удалилась, и громко хлопнула дверью.
— Я просто хотел сказать, что тоже посплю. Только здесь, на диване. — Сказал он шепотом сам себе. А вообще — мне достаточно было просто сказать "спасибо".
Скотт Ганн положил пистолет на стол, достал из него обойму, и начал медленно вставлять в неё один патрон за другим. Выпить хотелось просто невероятно.
Алекс снился отец. Он укоризненно смотрел на неё четырьмя рубиновыми глазами, а потом сказал:
— Ты недостойное дитя моё, Алекс. — Слова его будто повисли в густом пыльном воздухе. — Сплошное разочарование.
— Папа, я люблю тебя! Но, ты всегда был так строг ко мне! — Алекс заплакала, и слёзы с шипением испарялись с её лица.
— Воспитание — тяжкое бремя. Посмотри, что ты сделала со мной! — Алекс пыталась вглядеться отцу в лицо, но оно будто плыло. — А теперь пойдём.
— Куда?
— В то место, где нерадивым детям преподают урок.
Он крепкой холодной рукой схватил её за запястье и повел в красную бушующую пустыню. Алекс упиралась, но отец был силен.
Они прошли мимо кучки людей, наблюдающих эту картину. Из всех присутствующих она узнала только Скотта. Ещё здесь были двое мальчишек, шериф с помощником, и высокий мужчина с маленькой девочкой на руках. И все они отчаянно прятали глаза и неодобрительно качали головами.
— Помогите! Помогите же мне! — Алекс пыталась вырываться, но тщетно. Она кричала и кричала, срывая горло. — Скотт! Скотт, пожалуйста, кинь мне пистолет!
— А ты скажешь мне спасибо? — Спросил он, не поднимая глаз.
— Да, Скотти, всё что угодно! Только дай мне ствол.
Скотт достал "пустынного орла" из-за брючного ремня, и бросил в её сторону. Пистолет упал в песок.
— Спасибо, Скотт! Спасибо! — Закричала она отчаянно.
В какой-то момент она вырвалась и бросилась к оружию, упав на колени в песок. Алекс передернула затвор и наставила дуло на своего отца.
— Положи это! — Взревел он.
— Нет, уж, хрен тебе, папочка!
И она нажала на курок. Вместо выстрела был просто щелчок бойка. А когда Алекс подняла ствол, из него полезли муравьи. Огромные рыжие насекомые покрывали её руки, залезали под форму и кусали её. Места укусов жгло огнём. Алекс закричала, бросила пистолет и начала стряхивать с себя муравьёв.
Алекс проснулась в поту.
— Твою мать… — Сказала она сама себе. Живот выкручивало раскалёнными клещами.
Она закурила прямо в комнате. Сон всё никак не шел из её головы. Она понимала, что вызван он большей частью вчерашними событиями. Последний раз отец снился ей ещё в подростковом возрасте. Тогда она только устроилась на службу в вооруженные силы. Сейчас он снова был ей недоволен.
А ещё нужно извиниться перед Скоттом. И к тому же, она так ни разу и не сказала ему спасибо. Если бы не он, её бы сейчас не было в живых. Может, он и безответственный раздолбай, но в смелости ему не откажешь.
Алекс открыла форточку, и выбросила окурок на улицу. В комнату ворвался сухой горячий воздух. За окном, как казалось, краснел рассвет. Гул генератора в сарае стих.
Скотт спал сидя прямо на диване. Голова запрокинулась назад и он громко храпел. В одной руке сжимал пистолет, а в другой — аккумулятор.
Алекс тряхнула его за плечо, он встрепенулся и наставил на неё дуло пистолета.
— Скотт, твою мать! Это я! — Алекс едва успела отскочить вбок.
— Он на предохранителе… — Пробурчал Скотт сквозь сон. — И тебе доброе утро, лейтенант.
Он так и не понял, то ли это затянувшийся рассвет, то ли это что-то с небом. Оно было красным, как гранат с примесью серого грязного цвета. Облака висели низко, и казалось, что вот-вот обвалятся. Воздух был затхлый и пыльный. Скотт закурил и закашлялся. Затем принялся отливать прямо в кусты.
— У вас здесь все такие дикие, или ты один такой уникальный? — Скотт обернулся, не прекращая своего дела.
— Прости Соня. Это своего рода ритуал. Я каждое утро отливаю в кусты. Потом иду пить кофе и передёргивать.
По выражению её лица он понял, что умудрился разозлить её ещё до того, как окончательно проснулся.
— Ты неисправимый урод, Скотти.
Когда дверь за ней захлопнулась, он произнес:
— Уж, какой есть, детка. Какой есть.
— Сотовой связи нет, а навигатор показывает, что мы вообще где-то в Мексике. — Алекс уткнулась в телефон, осушая уже вторую чашку отвратительного и холодного сублимированного кофе.