— Какого хрена здесь происходит! — Закричал он.
Слова так и остались возле него. Ничто не разнесло его крик по всей пустоте этого мира. Вэйд попытался сделать несколько жадных глотков воздуха, но дышать удавалось с трудом. Словно в ответ на его мысли, рядом с ним появился он сам, умирающий от удушья. Синее лицо, с выпученными от натуги глазами выглядело отвратительно. Фантом издал свой последний хрип и затих. Вэйд моргнул и видение исчезло.
Засмотревшись на изумрудные сполохи над головой, Вэйд начал различать в них очертания планет, вселенных, туманностей, черных дыр и безмолвной космической пустоты. Всё начинало взаимодействовать меж собой. Кротовьи норы поглощали всё сущее, и выплёвывали другим. Видоизмененным. В галактиках рождались и угасали звёзды. На стремительно несущихся шариках планет зарождалась жизнь. Умирала. И зарождалась снова. Миры, сжимавшиеся до сверхмассивных атомов, антиматерия, разумные экзопланеты…
Всё выглядело, будто на проекции, скорость воспроизведения которой безумный космический механик ускорил в миллион раз. События, вероятность которых стремилась к невозможности, и наблюдение за ними поражали одним своим фактом. Невероятные, пугающие и удивительные одновременно.
Чернильная пустота, окружающая мальчишку, тоже пришла в движение. Она забурлила и ощерилась сотнями миллионов конечностей. Сущности, названий которых не существует в разумных мирах, древние боги — те, что старше самого времени, мрачные порождения темноты. Все отчаянно рвущиеся из заточения из мест вне времён и пространств. Жадно, алчно ищущие бреши и червоточины, дабы освободиться. Вэйд отвел взгляд, чтобы не видеть всего этого.
— Чертов пацан, какого дьявола тебя сюда понесло? — Спросил он у пустоты.
Та ответила ему шепотом, от которого по спине прошел озноб.
— Салли… — Голос пробирал до костей и определённо не мог принадлежать живому человеку. Он, в отличие от криков Вэйда, распространялся быстро, и исходил будто бы отовсюду одновременно. В голосе было нечто животное. Голодное и манящее. Голос всё настойчивее повторял имя мальчишки. И Вэйд, хотя голос звал и не его, заслушался, замер.
«Может, там и для меня найдется место?» — мелькнуло в его голове. И эта мысль, откровенно чужеродная, не вызвала в нём ничего, кроме умиротворения и спокойствия.
Внезапно, сбоку возникло какое-то движение. Салли Корнрой медленно прошел мимо Вэйда, ничего не видя перед собой.
— Стой! Подожди! — Закричал ему Вэйд и попытался схватить за рукав. Пальцы всего лишь прошлись по краю рукава, и тот невозмутимо зашагал дальше. — Куда ты идешь? — Снова закричал он.
Вместо ответа Вэйда что-то толкнуло. Он пошатнулся и едва удержался на ногах. Мимо прошел Салли. Затем ещё один, тоже задев Вэйда плечом. Вэйд повернулся, и увидел, что на него прёт толпа Салли. Одинаковые лица, одинаковые больничные пижамы, все босые и с безумным блеском в глазах. Они шли вперед, не разбирая перед собой дороги. И каждый старался убрать Вэйда с дороги. Каждый толкал или отпихивал с пути. Вэйд и сам попытался отойти в сторону, оценивая масштаб этой массы. Он попытался увлечь одного из мальчишек за собой, но тот ударил Вэйда наотмашь, и пошел дальше.
От неожиданности Вэйд неуклюже осел на землю. Его разбирала злость. Хренов таинственный сукин сын закинул его туда, где самый дрянной кошмар казался приятнее, чем неизвестность этой гнетущей пустоты.
— Лучше бы я сдох. — Сказал он сам себе. А после уткнулся лицом в колени и заплакал.
Последний раз он чувствовал себя так хреново, когда болезнь разрасталась в его голове. От прежнего него всё ещё оставалась тлеющая крупица угасающего здравомыслия. И она была не в силах что-либо поделать. Только осознавать неизбежность перехода в отвратный сон наяву.
Совсем скоро мозг завеет красным дурманом безумия, и Салли перестанет принадлежать сам себе. Только вот понять он этого уже не сможет.