Вазам застыл, уставившись на него в полном недоумении.
– Не гневайся, советник, – насмешливо прогудел пожиратель серны, – я все не могу запомнить твоего имени. Вот и решил называть тебя «эка-таракан». По-моему, похоже.
Он ухватил крепкими зубами кусок мяса, стянул его с шампура, который держал в огромных лапах, и принялся с удовольствием жевать.
– Ты… ты… – Вазам почувствовал, что задыхается и не может вымолвить больше ни слова.
– Меня зовут Конан-киммериец, – сказал здоровяк с набитым ртом, – если ты забыл. Хватит глаза таращить, присаживайся, свежатинкой угощу.
В душе вельможи боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, перед ним был не кто-нибудь, а фаворит Жазмины, пожалованный дэви званием придворного раджиба. Сей варвар некогда был вождем диких афгулов, врагов вендийцев, но оказал Жазмине важную услугу, когда ее брат стал жертвой Черных Колдунов. Киммериец спас дэви, похищенную чародеями, и возвратил ей свободу. А значит – трон. Спустя какое-то время он снова появился в Айодхье и был отправлен Жазминой на юг с каким-то поручением.
Вернувшись с немалыми богатствами, но, кажется, не полностью выполнив задание, северянин тем не менее принят был милостиво и задержался при дворе, пьянствуя и развлекаясь с наложницами к немалому, но тщательно скрываемому возмущению знати. И вот докатился до убийства беззащитной серны!
Одно это достойно было самого сурового наказания. И потом, этот дикарь посмел назвать его, вазама, ведущего свой род от боковой ветви самого Вакришамитры, тараканом! Оскорбление, смываемое только кровью.
– Как смел ты… – выдавил Экатракан, намереваясь дать наглецу достойную отповедь, но в горле у него засипело, и речь прервалась, так и не начавшись.
– Если ты имеешь в виду серну, – небрежно сказал варвар, – думаю, Жазмина не обидится. Меня тошнит от изысков вашей кухни, а хорошо прожаренный кусочек, да еще с хрящами и жилами, просто клад для моего желудка. Правда, хрящи и жилы слишком мягкие…
Вазам тем временем наконец овладел голосовыми связками.
– Ты назвал меня тараканом, презренный…
– Да ну? – изумился киммериец. – Когда?
– … и должен смыть оскорбление своей черной кровью!
С этими словами вазам потянул из ножен длинную, украшенную изысканной чеканкой саблю.
Конан не двинулся с места: все так же сидел на корточках, дожевывая последний кусок с шампура.
– Защищайся! – прохрипел Экатракан, становясь в позицию. – Я не стану тебя убивать, только проучу!
– Черной кровью, – пробормотал варвар, покачивая головой, – надо же… Ну да ты, слыхивал, рифмоплет, любишь говорить красиво. А что, таракан, не глянуть ли мне, какого цвета у тебя печень?
Вазам зарычал и ринулся на обидчика. Гнев заставил вельможу окончательно забыть об осторожности. Он готов был изрубить нахала на куски, даже если потом дэви обрушит на его голову свою немилость. В победе Экатракан не сомневался: в поединках, случавшихся между придворными, когда соперники дрались на деревянных саблях, он всегда одерживал верх. Сейчас сабля в его руках была настоящая, острая, из отличной даманской стали, а под рукой северянина был только нож.
Однако Конан к нему так и не прикоснулся. Вскочив, он легко отбил шампуром яростный выпад и пренебрежительно сплюнул.
– Шел бы ты к себе, – процедил киммериец, – зубы почистил. А то потускнеют.
Он снова ударил в самое больное место вельможи. Зубами своими Экатракан по праву гордился. Зубы у него были крупные, ровные, выкрашенные в шесть разных цветов – по числу птиц, запряженных в небесную колесницу Асуры. Когда вазам улыбался, рот его блистал, словно наполненный драгоценными камнями.
На этот раз было не до улыбок. Экатракан снова взмахнул саблей, и снова сталь клинка ударилась о железо шампура, который на сей раз не выдержал и погнулся.
– Сила есть – ума не купишь, – осклабился Конан. – Ты что, дурень, смерти ищешь?
Он проворно подхватил с травы еще одну шпажку для нанизывания мяса и, орудуя согнутым шампуром как крюком, а вторым – как настоящей шпагой, вступил с придворным советником в скоротечный поединок.
– Кто наврал, что ты умеешь драться? – фыркал варвар, отбивая выпады и наступая. – Льстивые ублюдки просто ложатся под тебя, чтобы заслужить милости! Ого! Это уже лучше! Хочешь я тебя натаскаю, таракан? Это, конечно, потруднее, чем сочинять стихи, но возможно. Ну хватит, ты мне надоел, пора заканчивать, а то мясо простынет!
С этими словами киммериец зацепил согнутым шампуром предплечье противника и сильным ударом по запястью выбил из его руки саблю.
Охнув от боли и обиды, вельможа выхватил кинжал, замахнулся…