Несмотря на помощь ворга, до вершины холма они добрались на закате солнца. Отряд рассматривал лежащие впереди пустынные земли.
Магнам протер глаза.
До самого горизонта простирались бесплодные выступы и впадины. Две небольшие лощины подавали признаки жизни в виде пучков зелени, оставшийся ландшафт состоял из красных скал и осыпавшихся камней. Отсюда виднелись древние рудники — голые скалы, усыпанные бесчисленными черными дырами, будто оспинами. Словно старые военные шрамы, край пересекали высохшие русла. Сами вершины, лишенные какой-либо растительности, изъеденные штормами и иссушенные ветрами, приняли странные искривленные формы. Будто все королевство было ободрано до костей и отдано на милость стихиям. Толчук никогда не видел более запущенного места.
— Я чувствую здесь болезнь, — проговорила Мама Фреда, тамринк задрожал на ее плече. — Будто всю живую энергию выкачали отсюда.
— Добро пожаловать на нашу родину, — с горечью произнес Веннар, отворачиваясь.
Елена подошла к нему и положила руку ему на плечо.
— Это дело рук Темного Лорда. Страна отравлена от его прикосновения, но ее можно вернуть к жизни. Пока в твоих венах течет кровь, ты можешь излечить свою страну.
Веннар кивнул, но глаза его выражали отчаяние.
Немного отдохнув, отряд двинулся дальше под руководством ворга. Он торопил всех спускаться с крутого каменистого склона. Джерик запнулся на скользком грунте, Эррил подхватил его и помог спуститься. Эльф сильно ослаб за длительный переход, но отказался переместиться на носилки и медленно сползал со склона. Мама Фреда плелась рядом с ним.
К счастью, в долине дорога стала более ровной, продвижение облегчилось. Они шли вдоль высохшего русла мимо крутых скал и каменистой осыпи. Все вокруг было недвижимо. Не доносилось ни единого звука. Их шаги гулко отдавались в ушах Толчука. Он принюхался. Даже воздух казался мертвым.
К этому моменту наступили сумерки.
— Может быть, стоит остановиться на ночлег, — сказала Елена. — Скоро взойдет луна.
Грифель услышал ее.
— Нет, недалеко. — Ворг неистово тыкал рукой вперед.
— Он говорил это, — пожаловался Джерик, — все последние два лье.
Толчук проворчал:
— Может быть, следует слушать ворга. Мы быть здесь не одни. — Он кивнул на дальние рудники, в которых горели огни. — Чем скорее мы сделать это, тем лучше.
Никто не стал спорить, все ускорили шаг.
Ночь медленно наступала, из-за горизонта показалась луна. Это была вторая ночь полнолуния, когда луна сияла особенно ярко. Елена вынула Кровавый Дневник, на обложке которого вспыхнула позолоченная роза.
— Красивый, блестящий, — промямлил Григрель, зачарованно глядя на книгу.
— Как далеко еще? — спросил Эррил, отвлекая внимание ворга.
Григрель махнул вперед, где русло заворачивало за невысокий пик.
Там, на расстоянии лье, в небо уходила гора. Она была выше, чем все соседние горы, черная тень на фоне звезд. Даже ее силуэт внушал Толчуку ужас. В ней добыли Сердце его народа, и из ее же темного зева на землю ступило Черное Сердце.
— Гухальманти, — пробормотал Магнам.
Ворг подгонял их:
— Быстро, спешить, спешить.
Эррил держался рядом с Еленой, Веннар шел с другой стороны.
Отряд продолжал двигаться вперед, следуя руслу реки через сужающийся овраг. Вскоре по обеим сторонам их окружили отвесные скалы. Толчуку стало не по себе. Он высматривал любое движение в уступах, кожа начала предостерегающе зудеть — но ничто не шевелилось.
Отряд сплотился и двигался более осторожно.
Впереди темные очертания Гухальманти перекрывали все небо, как гигантская черная дыра. Луна взошла довольно высоко, но не освещала темные склоны пика. Толчук понял, откуда у горы такая репутация: она казалась целиком сотканной из мглы.
Толчук оторвался от созерцания горы. Она, казалось, отнимала у него волю.
Наконец после напряженной четверти лье скалы отступили. Перед ними лежало подножие огромной горы, будто коленопреклоненная фигура в черном плаще. Толчук почти чувствовал взгляд этого черного незнакомца, устремленный на них сверху вниз. Он боялся поднять глаза, боялся посмотреть на него.
Высохшее русло подходило к боковому отверстию у основания горы. Давным-давно этот водный путь питался от глубокого источника, теперь же превратился в пыльную иссохшую скалу, такую же неживую, как сама гора.