Либо услышав ее, либо все-таки почувствовав грозящую опасность, Гриссон бросился в лесную чащу. Но как только он пробился под сучья черной сосны, призрачная тень скользнула под те же самые заросли и сплела в один клубок древесные корни, спутывая ноги лошади. Гриссон снова взвыл, издав крик смерти и поражения.
Дух опустился над пойманной в ловушку добычей. Когда он обвил свое кушанье, стоящий рядом ствол черной сосны скрючился; верхние ветви искривились и сплелись в беспорядочный клубок. Дерево оказалось такой же добычей, как и лошадь. Пока призрак Ужаса кормился, жизнь выкачивалась из них обоих. Зеленые сосновые иглы пожелтели и осыпались; лошадиная плоть была обглодана до костей. Казалось, будто все их существо высосали. Осталась только груда костей пол искривленным могильным столбом.
Мишель, задыхаясь, парила над криками лошади. Она не могла больше откладывать. Им нужно было отойти как можно дальше, прежде чем лесной дух закончит свою трапезу и отправится искать другое угощение. Никто не знал, как одолеть призрака. Ходили слухи, будто может помочь серебро, но это был всего лишь миф. В замке Мрил ее научили, что единственная защита против Ужаса — постоянная осторожность. Его атаке всегда предшествовал смертельный вопль. Острое ухо и быстрое отступление были единственным спасением.
Оправдывая эту поговорку, она неслась вслед за Фердайлом, вынюхивая его отчетливый след. Большую часть длинной ночи оба волка мчались через лес, купаясь в ручьях и протоках, чтобы запутать погоню, выискивая признаки наступления духа Ужаса. Но ночь была тихая, почти безмолвная.
Они остановились только один раз, чтобы быстро съесть маленького, еще теплого кролика, пойманного Фердайлом. Кровь и сырое мясо для волчьего языка Мишель были все равно, что изысканное вино и прожаренное мясное филе. Несмотря на страх и трудности ночи, Мишель не смогла подавить приступа радостного возбуждения. Много времени прошло с тех пор, как она вела свободную дикую жизнь в этом обличье.
Фердайл, должно быть, почувствовал ее восторг. Его глаза блестели, глядя на нее поверх кровавых останков. Сформировался образ: одинокий, утомленный и больной волк возвращается в свою стаю после долгой ночной охоты.
Она согласно прорычала. Будто вернулась домой.
Догрызя небольшие кости и закопав в яме шкуру, чтобы скрыть следы их трапезы, парочка тронулась вновь, готовясь сделать последний бросок до лагеря. Расстояние быстро таяло под их лапами. Они мчались мягко и уверенно. Мишель подумала, что могла бы так бежать вечно.
Когда солнце взошло над горизонтом гор, Мишель начала спотыкаться и падать. Ее неиссякаемая энергия, казалось, начала убывать. Даже Фердайл двигался слегка прихрамывая, с высунутым языком, выдыхая жар их долгого ночного забега.
Наконец, впереди показался шпиль, пронзающий древесный навес и подпирающий небеса. Утренние солнечные лучи уже добрались до самых высоких его скал, чтобы ярко озарить их и возвестить о наступлении нового дня. Это был Камень Тора.
Почувствовав восторг при виде цели своего пути, оба волка с удвоенной силой бросились преодолевать последние шаги до лагеря. Они были настолько рады вернуться к друзьям, что сразу не почуяли густого зловония.
Фердайл резко затормозил. Мишель прижалась к земле позади него. Она прислушивалась к любому шороху впереди. И ничего не слышала. Даже если бы лагерь все еще спал, она бы услышала некоторые признаки жизни. Она скользнула вперед, Фердайл позади. Что это был за запах в воздухе?
Она осторожно выглянула из-за последних зарослей, закрывающих лагерь, и напряглась при виде того, что открылось перед ней.
Лагерь впереди был разрушен, шатры искромсаны, лошади валялись мертвые в зловонных лужах крови. Стая птиц, питающихся падалью, подняла свои кровавые клювы при их приближении. Они попытались отогнать Мишель озлобленными каркающими криками, но та не обратила на них внимания.
Она шла вперед.
Лагерь лежал в тени Камня Тора, маячившего на востоке. В этом сумраке Мишель и Фердайл попытались отыскать признаки жизни. Кто-нибудь остался в живых после нападения? Она переступила через топор с короткой рукоятью. Он был масляным от крови. Она принюхалась. На нем все еще сохранялся запах дварфа.
Выпрямившись, Мишель заставила свое тело сменить обличье. Если она собиралась продолжать поиски, ей требовались руки. Хотя трудно было менять шкуру второй раз за день, женщина заставила свою плоть растянуться. Она разогнулась и приняла свой привычный облик. Лишенная меха и одеяния, Мишель тут же почувствовала утреннюю прохладу. Обхватив себя руками, она попыталась согреться.