— Не волнуйся, я вернусь. — Джоак настойчиво высвободился и хотел уже уходить, но Эр’рил взял его за плечо.
— Прежде чем ты уйдешь, я хотел бы перекинуться с тобой парой слов.
— О чем? — Юноша поднял бровь.
— Следи за ней внимательно. — Эр’рил кивнул на Кеслу, стоявшую у дверей.
— Почему?
— Я видел, как ты смотрел на нее. Видел облегчение в твоих глазах после ее рассказа. Но не позволяй своему сердцу затмить разум.
— Я не собирался…
— Когда-то ты принял меня за слугу Темного Властелина. — Эр’рил сжал его плечо. — А теперь ты готов без размышлений поверить в историю убийцы. Вот тут-то и может таиться ловушка.
На лице Джоака отразилось смятение.
Элена дернулась было, чтобы опровергнуть подозрения Эр’рила, но сдержалась. Хотя она не ощущала в этой девушке угрозы, а только затаенный страх за свой народ, немного осторожности не повредит.
Джоак посмотрел на Элену, прочитал одобрение в ее глазах и вздохнул, напустив на лицо строгость.
— Я буду очень внимательным. И сердцем, и разумом.
С этими словами он отвесил прощальный поклон Элене и Эр’рилу и пошел прочь, уводя за собой Кеслу. Элена смотрела ему вслед, и сердце ее тревожно щемило.
Кроме нее в гостиной остался один лишь Эр’рил.
— Согласись, — спокойно сказал он, читая ее мысли, — не очень-то легко наблюдать, как кто-то, кого ты любишь, отправляется навстречу опасности?
Она оперлась на его руку, слишком усталая и расстроенная, чтобы спорить.
За много лиг от них, в пещере, укрытой глубоко в чащобе Каменного леса на северном побережье, одинокий человек сгорбился над маленькой дырой, вырубленной в гранитном полу. Нараспев произнося заклинание, он вливал жидкое серебро из сосуда в отверстие, заполняя его до краев. В скудном освещении, дарованном пасмурным небом, гладкая поверхность сияла как зеркало, отражая лицо колдуна.
Хмурясь и подозрительно щуря белесые глаза, человек наклонился пониже, изучая собственное отражение. Кривой палец обвел очертания древнего изможденного лица. Сбросив капюшон, человек обнажил голый череп, украшенный всего лишь несколькими седыми волосками.
— Скоро… — пробормотал он.
Шуршание у входа в пещеру привлекло его внимание. В светлом проеме черным силуэтом вырисовывалась коренастая фигура его слуги. Ростом это существо не доставало человеку и до пояса, но состояло из крепких костей и мускулов. Мало кто, кроме коротышки гнома, мог выжить в отравленном лесу, окружавшем пещеру. Простое колдовство подчинило его человеку.
— Подойди ближе, Рукх! — резко бросил колдун.
Гном проворчал что-то. У этого племени разума было не больше, чем у дрессированной свиньи, но зато они отличались изрядной силой и напористостью. Гном вошел в пещеру. Вблизи его лицо сильно напоминало поросячье рыло. Будто бы кто-то основательно приложился по нему дубиной. Глаза словно отшлифованная черная галька, а под ними расплющенный нос. По обе стороны от голого черепа торчали уши, казавшиеся чужеродными наростами.
— Ты принес то, что я приказал?
Рукх принудил свой толстый язык проталкивать слова всеобщей речи сквозь желтые гнилые клыки.
— Да, м-мастер Гр-рэшим.
Его зловонное дыхания чувствовалось даже на большом расстоянии.
«Воняет, как мокрый козел», — подумал Грэшим, сморщив нос.
— Тогда оставь и убирайся! — приказал он.
Дернув бочонкообразным плечом, Рукх скинул добычу к ногам хозяина. Шея оленухи выгнулась под неестественным углом, свернутая могучими руками коренастого гнома. Грэшим одобрительно кивнул. Слуга, должно быть, забрался далеко, чтобы найти зверя, не тронутого порчей.
Отойдя от пещеры, Рукх остановился, вдыхая аромат свежего мяса. По его подбородку текли слюни. Маг живо представил себе, какой пыткой для этого недалекого существа было удержаться и не сожрать добычу на месте. Быстрым движением обнажив длинный кинжал с навершием в виде розы, Грэшим приступил к свежеванию оленухи — прежде всего следовало извлечь сердце. К тому времени, как он закончил, его рукава пропитались кровью. Вытащив еще теплый орган из вскрытой грудной клетки, колдун поманил культей второй руки Рукха, разрешив ему забрать остальное. Все, в чем нуждался Грэшим, он получил.
Гном со всех ног кинулся в пещеру, впиваясь когтями в мясо.
— Сладкое мясо… — рычал он, утаскивая награду.
Грэшим не стал отвлекаться на хруст костей и чавканье, а вернулся к сосуду с живым серебром.