Пришла еще одна мысль, и какое-то время Росс не мог определить пришла ли она ему, или веннтранину. "Возможно, - подумал он, - то, что я вижу, и является настоящим изображением".
Руки веннтранина снова стремительно забегали по панели, и очертания светящихся линий совершенно изменились. Как только это произошло, мельтешение кружащихся образов на экране перед ним изменилось почти так же радикально. Только на мгновение все стало резким и сфокусировалось. Вращение и перемещение не прекратилось, и образы не преобразовались во что-либо узнаваемое. Вместо вихрящегося хаоса на мгновение образовался четко очерченный хаос. В нем по-прежнему не было никакого смысла, но теперь он мог по дробно рассмотреть, что это было, лишенное смысла.
В то же мгновение воздух над плитой в центре комнаты потемнел и заполнился теми же кружащимися объемами, что заполняли экран. Импульсы исходили от изящной ограды вокруг плиты, которая являлась щитом, предосторожностью, используемой во всех Зондирующих Воротах. Стена позади плиты замутилась и задрожала, и темнота вздымающаяся над плитой, казалось, расширилась и двинулась в комнату.
Это было невозможно, конечно. Щит был непроницаем для всех известных форм материи и энергии.
Всех _и_з_в_е_с_т_н_ы_х_ форм...
Немедленно руки веннтранина упали на панель управления. Изображение на экране померкло и сменилось чернотой, и чернота, нависающая над плитой, также, превратилась в ничто. Щит блеснул еще один раз, почти не заметно.
Веннтранин оглядел лишенную обстановки комнату. Она была пуста, как и следовало ожидать. Он снова посмотрел на экран. Он стал бездонно черным, что говорило о том, что он был в нерабочем состоянии.
И, тем не менее, веннтранин чувствовал беспокойство. Для Росса, все еще обитающему и в своем разуме и в разуме веннтранина, было знакомо это ощущение, которое он часто испытывал, сидя в одиночку в своей квартире, поздно ночью, с разумом выискивающим невидимые и таящиеся ужасы для своего рассказа. Это было ощущение того, что если он оглянется достаточно быстро, то обнаружит что-нибудь ужасное, стоящее за ним, и сразу исчезающее из поля зрения. Ощущение того, что несмотря на то, что подсказывал ему его рациональный разум, есть что-то еще с ним в комнате.
Это было то же, понял он, что он ощутил в машине с Орлом и Кэри. Ощущение того, что снаружи было что-то, поджидающее его.
Для веннтранина ощущение было беспрецедентным и совершенно непереносимым. Поскольку оно было иррациональным и, следовательно, невообразимым, оно было пугающим вдвойне. За всю его жизнь не было ничего, что бы подготовило его к этому. Даже страх сам по себе, возникающий внезапно ниоткуда, являлся источником дополнительного ужаса. В логичной, организованной работе были опасности, конечно, но они были логичными и определенными, их можно было избежать или, по меньшей мере, свести к минимуму надлежащими действиями. Подобные опасности не набрасывались на тебя из ниоткуда. У них всегда существовали _п_р_и_ч_и_н_ы_!
Но у этой никаких причин не было. Ничего не было в комнате. Ничто не могло пройти через Зондирующие Ворота, даже за те несколько секунд, что они были сфокусированы на планете. Ничто не может путешествовать по лучу сканера, а передающие лучи не были активированы; они никогда не активируются до тех пор, пока новый мир не будет скрупулезно исследован на предмет возможных опасностей. Если бы что-то и прошло по лучу сканера, то оно не смогло бы проникнуть сквозь защитный экран и было бы отброшено обратно к своему источнику, когда поле Зондирующих Ворот было выключено. И монитор ничего не зарегистрировал.
Не было никакой вероятной причины для страха, но он все еще ощущался здесь.
Веннтранин начал издавать звуки. Будь он человеком, звуки были бы короткой, отрывистой смесью дыхания, стонов и мычания от ужаса потому, что каждый звук, каждый взгляд и прикосновение означали новый источник ужаса.
Это, понял Росс, должно было быть очень похожим на то, что испытал Орл, когда бежал, крича, от их машины. Было бы не удивительно, если бы он побежал. Это было похоже на тот страх, который испытал сам Росс, но гораздо сильнее. Гораздо сильнее, по крайней мере, для веннтранина. Для Росса, чье сознание по-прежнему делилось между веннтранином и им самим, это было странное раздвоение. Он испытывал те же ощущения, что и веннтранин, но в, то же время, он стоял в комнате, которую отделяло от веннтранина десять тысячелетий, наблюдая за тем, как ящероподобный съеживается и дрожит от страха.
Затем все закончилось. Изображение на экране заколебалось и помутнело, словно нарушилась фокусировка. Перед ним снова была эбеновая стена. Разум Росса Аллена снова был только его, а не делился между ним и давно умершим веннтранином. Но воспоминания, однако, все еще оставались. Они были только воспоминаниями - и, даже, не его собственными - и все же, все его тело стало ватным, когда они навалились на него. Прошла секунда. Воспоминания остались, но стали более отвлеченными. Не зависимо от того, какими пугающими они могли показаться, они, в действительности, были только очень яркими движущимися картинками. Росс отодвинулся от стены, и впервые после того, как появились изображения, оглядел комнату.
Орл вытянувшись лежал на полу. Его глаза были открыты и смотрели невидящим взглядом. Он тяжело дышал и лежал совершенно неподвижно, так же, как и после ужаса, пережитого им в машине.
Росс приблизился к нему и опустился на колени, но он знал, что ничем не может ему помочь.
- Не обращай внимание, - прозвучали слова у него в мозгу. Компьютер снова обращался к нему.
- Вскоре он придет в сознание, - продолжил он. - Я контролирую его жизненные функции. Я вызвал у него обморок, когда стало ясно, что дальнейшая информация может нанести вред его разуму.
Росс повернулся лицом к эбеновой стене.
- Ты уже проделывал с нами такое? Не здесь, а где либо еще?
Не заключалось ли в этом безумие компьютера? Может быть, он каким-то образом получал удовольствие, доводя своих создателей до безумия от страха?
- Я - нет. - Прозвучали у него в мозгу Росса слова. - Но я это делал.
- Что... - начал Росс, но замолчал, когда слова повторились.
- Я не делал, но я делал. Нет, слова не точно выражали мысль. Два "Я" в мыслях бы ли не одинаковы. Оба относились к тому, о чем Росс думал, как о компьютере, но они различались. Одно почему-то казалось более личным, более относящимся к сущности компьютера. Второе тоже ассоциировалось с компьютером, но имело и некоторый безличный оттенок.
Затем различие стало более понятным. Это, как если бы человек сказал:
- Я не делал этого; моя рука сделала.
Возникло ощущение, что компьютер подтвердил это.
- Я не понимаю, - сказал Росс.
- Я тоже, - прозвучал голос в его мозгу. - Я знаю только, что только что виденное тобой было началом.
Но началом чего? Компьютерной шизофрении? Может, смутная, неопределенная "вещь" была эквивалентом загадочных голосов, которые слышат шизофреники, говоря, что только они могут их слышать? Но почему? С чего бы подобному существу терять контроль над частью самого себя?
Еще одно изображение начало формироваться в стене, но Росс подозрительно отшатнулся.
- Орл не сможет больше этого выдержать.
- Орл без сознания, - прозвучали слова. - Я говорю только с тобой.
Снова тысячи призрачных огоньков замерцали в толще стены, затем они пропали. Росс почувствовал прикосновение к своему разуму, и не смог избежать этого прикосновения.