И побежал к выходу. Я кинулся вслед за ним. Он уже садился в такси.
– Андрей, опомнись, что ты делаешь? Ты же всю команду подводишь.
– На вокзал, – приказал он шоферу, не удостоив меня даже взглядом.
Машина рванула. Громко щелкнула дверца. Я долго смотрел, как удаляются два красных огонька.
– Уехал? – спросили меня товарищи, когда я вернулся.
Я кивнул.
– Я тоже уеду домой. Надоело все на свете, – сказал Голубев и вышел.
Каково же было наше удивление, когда, выйдя на улицу, мы увидели Зазроева. У него был пристыженный вид.
– Извините, Олег Александрович, – сказал он глухо, отводя глаза в сторону, – я погорячился. Нервы шалят.
Ошенков, глубоко уязвленный, постарался быть великодушным. На этот раз вулкан только напомнил о себе. Взорваться огнем и громом ему еще только предстояло.
А вот Голубев и в самом деле исчез. Да, дисциплина в нашем коллективе сильно захромала. Мы уехали в Ленинград без центрального защитника. Такого еще не бывало.
И все же даже тогда у нас случались отличные матчи. Особенно когда их исход мог отразиться на престиже советского спорта. Перед каждой международной игрой команда резко подтягивалась. Все, что мучило игроков, отступало на второй план, а тренеры забывали свои обиды и огорчения. Как в лучшие дни, мы бывали едины в своих желаниях, в своей воле, и тогда киевское «Динамо» становилось очень грозным.
Одной из таких игр был матч с югославским «Партизаном». Сила его футболистов общеизвестна. В нашей памяти еще были свежи события последнего олимпийского турнира, когда именно югославы выбили из игры советскую сборную. Поэтому понятно, с каким волнением ждали мы встречи с одной из лучших команд Европы: это был для нас суровый, но интересный экзамен на зрелость. С другой стороны, не пристало обладателю кубка СССР проигрывать команде, даже если ее слава очень велика.
Тренировки югославов, которые мы наблюдали с трибуны Центрального стадиона, не дали ни малейшего повода для утешения. Мы увидели великолепных игроков, обращающихся с мячом так, словно он привязан к их ноге. Все футболисты были рослы и сильны физически. Да, играть с ними трудно.
На своей базе мы не находили себе места перед матчем. Книги валились из рук, шахматы, шашки были забыты. Один лишь Зазроев продолжал шутить, стараясь отвлечь нас от невеселых мыслей последними анекдотами. Но они не вызывали смеха.
Наконец, наступает день матча. С утра тренеры дают последнюю установку. Вот уже и обед. Кусок не лезет в горло. Мы встаем из-за стола. И вдруг Зазроев жалобно охает. Схватившись за ногу, он медленно опускается на стул.
– Андрей, что с тобой?
– Кажется, мениск.
Действительно, возле колена какая-то шишечка.
– Очень больно? – Да.
Настроение портится еще больше. Однако врач Евгений Петрович Грибов успокаивает: он попробует что-то сделать. Кажется, не так страшно. Он долго массирует ногу Зазроева, проделывает еще какие-то манипуляции, и шишечка исчезает. Потом Грибов туго затягивает ногу в резину.
– Ну как, Андрюша?
Доктор Грибов! Редко встретишь человека, в котором было бы так много доброты, такта и, наряду с этим, непримиримой принципиальности. Мы все его очень любим и уважаем, очень верим его мастерству. Он тоже как бы один из ветеранов команды (Грибов работает при стадионе), связан с динамовцами уже много лет. Среднего роста, седой, с коротко подстриженными волосами и лицом, пышущим здоровьем и свежестью, он, наш Евгений Петрович – «ангел хранитель» команды. Доктор Грибов страстный книжник, неутомимый собиратель всех новинок и любитель книжной старины, – всегда может рассказать что-то интересное и поучительное. Врач, отлично знающий свое дело, он каждому из нас принес много пользы. Сердечный человек, умеющий уважать чужие секреты, Евгений Петрович знает многие наши тайны и всегда подскажет именно то, что будет лучшим выходом из того или иного положения. Одним словом, Евгений Петрович – дорогой для команды человек. Сейчас он с тревогой глядит на Зазроева, повторяет свой вопрос:
– Не больно, Андрюша?
Зазроев делает несколько шагов, пробует прыгнуть.
– Все в порядке, сыграю.
– Спасибо, Андрей, – говорит Ошенков. У него на лбу все еще капельки пота.
Когда мы уже на стадионе, Зазроев вновь хватается за голову. Оказывается, забыл бутсы. А до начала матча всего 30 минут. В чужих бутсах он играть не может. Что делать?
Тут нас выручает Рафаил Фельдштейн. Он бросается к машине. Уж как «бытовой бог» гнал ее по городу, мы не знаем. Но только ровно через 27 минут Зазроев получил свои бутсы.
– Попробуй теперь не забить гол, Андрюша, – кричит Фельдштейн, – дружба врозь.
18 часов 45 минут 16 июня 1955 года. Обе команды под аплодисменты всего стадиона выходят на поле. У нас боевой состав – я, Ларионов, Голубев, Попович, Юст, Михалина, Грамматикопуло, Терентьев, Зазроев, Коман, Фомин. За гостей играют – С. Стоянович, Б. Белин, Ч. Лазаревич, 3. Чайковски, Б. Зебец, Б. Паевич, М. Милутинович, П. Михайлович, М. Валок, С. Бобек и А. Херцег. Финский судья К. Алхо дает сигнал.
Югославы пытаются сразу захватить инициативу. Они демонстрируют высокую технику и отличное взаимопонимание. Команда играет, как по нотам. Она очень сыграна и прекрасно подготовлена в морально-волевом отношении. Нам сперва трудно. Кажется, вот-вот будет гол. В один из моментов передо мной оказывается лучший нападающий соперников Милутинович. Он с силой посылает мяч в угол. Уж не знаю, каким чудом, но мне удалось отбить этот мяч… на Валока. Снова удар, и снова ворота спасены. Через несколько минут тот же Милутинович из очень выгодного положения посылает мяч выше перекладины.
Как бы ни старалась команда, но штурм бесконечно продолжаться не может. Пятьдесять минут длится он, и если за это время соперник не пропустил гола, напряжение атаки понемногу спадает. Так было и в этом матче. Не дав ошеломить себя, наши футболисты постепенно выровняли игру, и она уже перекочевала на югославскую половину. Отлично играют Зазроев и Фомин. Теперь уже приходится стараться вратарю Стояновичу. Он с честью выходит из трудных положений. Первый тайм – 0:0.
Второй тайм как две капли воды похож на первый. Снова югославы пытаются сразу же смять нас, и снова это у них не выходит. Наши атакуют реже, но, как мне кажется, острее. Проходят минуты, атаки вспыхивают то у одних, то у других ворот. Напряжение матча все возрастает. Нервы у всех натянуты до предела. Ошенков производит замену. Вместо Грамматикопуло он выпускает на правый край Валентина Сапронова, приглашенного на эту игру из «Шахтера». У того тоже не получается то, что могло бы дать нам перевес в нападении. Ошенков решает произвести замену. Он хочет поменять Сапронова на… Грамматикопуло, совершенно забыв, что такое запрещено правилами.
Последние минуты. Олег Александрович стоит уже за моими воротами. До самого табака он сжевал папиросу.
– Олег, – упрашивает он меня, – ты только не волнуйся… Ты слышишь меня? Не волнуйся… Ну, пропустишь гол… Что за беда… Зато игра какая… Не волнуйся, Олег…
Бедное сердце тренера! Сколько достается ему. Нам тоже нелегко. Но мы в движении. Мы боремся за победу. А он, тренер, обречен на пассивность. Что он может сделать сейчас, когда машина уже работает на полную мощность, когда нельзя ее остановить! Бейся лихорадочно, сердце, трепещи, тоскливо сжимайся, взлетай на волнах радости! Сегодня, пока ты еще здорово, пока ты молодо, ты все стерпишь, смолчишь. Но когда твой владелец постареет, ты все ему припомнишь, злопамятное сердце! Ты потребуешь откуп за трудные минуты молодости. Но его нет, этого откупа. Ни у кого. Ни у одного человека. Вот когда ты начнешь предательски мстить. А пока? Пока ты довольствуешься тем, что есть причина радоваться. Ведь югославы ничего не могут с нами поделать.
Хотя нет. Вот снова прорывается Михайлович.
– Олег! – замирает сердце тренера.
Мяч отбит. Но недалеко. Возле него Бобек. До ворот метров пять. Еще один удар. Гол? Нет. Мне удается спасти ворота.
А через несколько секунд уже бьет Коман. Стоянович блестяще парирует удар… на Фомина. Фомин делает короткий рывок вперед. Стоянович летит ему в ноги. Ворота пустые. Но Витя промахивается…