Amazerak
Вражда
Глава 1
Май 2026 года. Ладога.
Последние три месяца мне не давал покоя вопрос: кто я? После пробуждения моё восприятие действительности так сильно трансформировалось, словно были прожиты не жалкие двадцать лет, а десятки жизней. Отголоски древней силы страшным наследием жили во мне, звуча громче день ото дня. Но кажется, пока я оставался собой — всё тем молодым парнем, на которого однажды внезапно свалился дар, обернувшийся настоящим проклятием.
Однажды моё сознание померкло, ушло в небытие, вытесненное могущественной сущностью древнего предка, а потом нежданно-негаданно вернулось. Пробуждение это было необъяснимым, как и всё то, что случалось со мной в последний год. Я не знал, что происходило в те два месяца, не знал, надолго ли я снова стал собой и что будет завтра.
Я сто раз перечитывал найденную на шкафу книгу, но ответов не находил. Чуть ли ни наизусть знал каждую строчку, но это не помогало пролить свет на тайну моего возвращения. В послании однозначно говорилось, что древняя сила должна была вытеснить моё «я», однако по какой-то причине этого не произошло. То ли моё «я» оказалось слишком сильным, то ли предок не сказал что-то важного, то ли он сам много не знал — так или иначе, Артём Востряков продолжал существовать.
Поначалу я каждый день просыпался с мыслью, что привычный мир вот-вот рухнет, и каждый раз тревоги оказывались напрасными. Тяжелее всего было в первый месяц. Я постоянно пытался проверить реальность — настоящая ли она или всё это только мерещится. Кажется, моё поведение порой пугало окружающих, особенно Николая и Иру — людей, которые больше других знали о моей ситуации и поддерживали меня в это непростое время.
Впрочем, страх, что мир развалится на куски, постепенно прошёл. Миновал месяц, другой, и жизнь вернулась в прежнее русло. Ежедневные дела и тренировки поглотили мне с головой, реальность нормализовалась. Более того, с момента пробуждения не было ни одной галлюцинации и ни одного приступа паники, которые мучили меня после войны.
И всё же след остался, причём не только в самосознании. После возвращения из небытия я стал сильнее. Мои каналы ещё больше раскрылись, а энергетический баланс увеличился более чем в два раза. Поначалу меня буквально трясло от избытка энергии. Ощущения походили на те, которые были после ранения: в теле циркулировала необузданная сила, которая хотела разорвать меня на куски и вырваться на свободу. Постепенно прошло. Попривык. Стал осваиваться.
В первые же дни тренировок стало понятно, что у меня появились новые способности: например, навык выходить за пределы тела. Получилось это случайно. Однажды во время медитации я слишком сильно погрузился в себя и вдруг понял, что лечу высоко над землёй. Моё тело сидело на берегу озера, а сознание парило в небесах. Испугавшись, я прервал практику и оказался в нескольких метрах от того места, где находился секундами ранее.
Что это было, объяснить мне никто не мог, поэтому пришлось разбираться самому. Повторить такой трюк удалось не сразу. Попыток было много, долго не получалось поймать нужное состояние сознания. Однако спустя неделю я всё же нашёл подходящую методику, и теперь выход за пределы тела стал контролируемым.
А когда я попытался объединить альфа, бета и гамма каналы, то получилось нечто невообразимое. Хорошо, что в тот момент рядом никого не было.
Интуиция подсказывала, что возможности мои — огромны, и то, что удалось нащупать опытным путём — лишь малая их часть. Вот только научить меня пользоваться силой никто не мог. Фёдор Фёдорович обучал только стандартным техникам, а Иван Осипович обладал слишком низким уровнем мастерства. Он передал мне всё, что знал, но этого оказалось мало. А тренеров лучше просто не находилось. Оставалось экспериментировать самому.
И вот, сидя на обшарпанной скамейке у пруда, я в который раз размышлял обо всём этом и о куче других вещей, что в суматохе дней редко посещают человеческий разум. После пробуждения я стал постоянно задумываться над сутью своего бытия. Раньше такие мысли ко мне не приходили. Видимо, побочный эффект наследия, отпечаток, оставленный предком в моём сознании.
Последние три недели мы с Ирой жили в поместье близ Ладоги — в том самом ветхом особнячке, в котором я провёл дни перед исчезновением. Ира была на шестом месяце беременности, в институте ей дали академический отпуск, и мы решили уехать из Новгорода. Точнее, я решил, а она согласилась. Какая-то необъяснимая сила гнала меня в эти глухие леса, где притаилось заброшенное поместье одного из далёких родственников, продавших его роду. Дом словно ждал меня все эти годы.