– Я имею право. У меня мужа нет, а у тебя есть.
– Что!? … Что ты обо мне знаешь, а!? Ничего! … Нет у меня никакого мужа! Ясно!?
Тамара так и села на небольшой заваленный ствол сухого дерева с маской неприкрытого удивления на лице.
– Как!? … Мы ж вместе летели. Он так тебя любил… Случилось что?
– Ничего не случилось. Просто на Найроме я немного опозорилась, а у нас в ГЛТК с этим строго… «Облико морале», чтоб его!
– Ну, здесь же ты без него и, вроде как, ни в чем себе не отказываешь – не переставала удивляться Тома.
– Тут – да… Там я вела эфир, военное лайф-шоу. Местные устроили засаду на конвой Альянса, а там ферамонник.
– Ферамонник? Хм… Не слыхала.
– Конечно ты не слыхала! Ты ж кроме своего Марса вообще ничего не слыхала! То же мне археолог! – огрызнулась Саннайя, будучи весьма недовольной собственной болтливостью. – 50-летняя одиночка!
Гримен, ковыряясь с переходником, напрягся, слушая их спор украдкой и заметив, что Тома резко умолкла. Он посмотрел через плечо и обратил внимание, что та заметно побледнела, когда Сан упомянула про Марс и одиночество.
– Твоими словами тебе отвечу… Что ты обо мне знаешь, а!?
Саннайя внезапно нервно захохотала.
– Что я о тебе знаю!? Да кто ж не знает о том, как тебя «марсианский принц на белом коне» бросил в прямом эфире прямо во время финала Стар-Дартс!?
Гримен резко оставил свою возню и тут же «включился» в ссору. Запахло жаренным. Он подскочил к Тамаре и обхватил за талию. Ее кожа буквально горела. Гримен ощутил жар даже от касания комбинезона на ней.
– Тома, Сан, немедленно прекратите! С ума обе сошли! А если Харро вас услышат, а!?
Он сразу понял, кто из них представляет наибольшую угрозу. Этот странный инопланетный медальон и сами поведения археолога не раз намекали ему об этом. Гримена нестерпимо жгло, но он не отступал, сковывая ее руки вокруг талии своей грудью и ладонями, пока не услышал замедление дыхания и сердцебиения Томы.
– Все хорошо. Можешь меня отпустить – произнесла она ему, немного успокоившись.
Гримен ослабил хватку, отпустил и отошел в сторону, повернувшись лицом к Сан. Та была красна от стыда, как помидор.
– Желаю тебе оказаться на моем месте. Тогда ты поймешь, что мне пришлось пережить… Все ж случилось из-за вас хронографов! Вы ж, суки, раздули сенсацию на пустом месте! Вы ж тогда поломали мне жизнь! Как свора гиен облепили меня, опозорили меня, будто это я какая потаскуха, а не он!
– Ха-ха-ха! – принялась за старое Сан. – А разве это не так!? Разве ты не потаскуха!? … А ребенка от кого нагуляла, а!? … Да на тебя заказ пришел от его администрации максимально унизить и с дерьмом смешать, ясно!?
– За что!? – максимально сдержанно прошипела Тома.
Гримен видел, как ей сложно было себя контролировать. Он попытался урезонить хронографа:
– Сан, прекрати! Вы обе хотите нас погубить!?
Но та лишь отмахнулась от него.
– А как ты думала, дорогуша! … Когда случилась та история я была малявкой, но и то хорошо помню, как на тебя смотрели мои родители… Ты ж замахнулась на уровень, на фамилию, а сама оказалось недостаточно разумной, чтоб ноги свои не раздвигать до свадьбы.
– Что!? Я его знала с детства! Мы выросли на Би-Проксиме! Гуляли в одном дворе! Мой отец был не менее именит, чем его, только что без приставки «би»! Моя мать – уважаемая женщина-учитель на Би-Проксиме, а потом и на Марсе! Отец – капитан звездного корабля, пусть и пропавший без вести!
– Прекратите немедленно, иначе я соберу свои вещи и уйду от вас в лес, куда подальше! – прошипел Гримен, с опаской посматривая на небо сквозь густую листву.
Он действительно переживал, что их могут услышать Харро. Ночь уже раскинула свое покрывало над долиной. И хоть свет от летающих змей еще не пробивался сквозь листву, это могло произойти в любую минуту. Однако второй раунд спора лишь набирал обороты.
– Ха-ха! Мы все про тебя знаем, Тома! Ты маму свою презираешь! Даже на похороны не прилетела! А она 5 лет нянчилась с твоим сыном!
– Заткнись, Сан! Это моя личная жизнь! Иначе я за себя не отвечаю!
– Э, нет, Тома! Жизнь личная, пока ты не лезешь в публичную плоскость! Почитай Конвенцию! … Как только ты решилась на публичность, мы, хронографы, имеем права вывернуть наружу все твое грязное белье!
– Это не я вас позвала сюда! Это вы сами! Я не лезла в публичность!
– Снова мимо! Ты залезла, когда выдала свой труд, свои «Следы Цивилизации»! … Такая у нас работа. Мы обязаны, даже где-то вынуждены ковыряться в тебе, чтобы иметь возможность заткнуть, если ты слишком возвысишься и начнешь отбирать наш хлеб. Ничего личного, Тома, это наша сфера, а ты в нее вторгаешься.