И когда старший механик — “дед” Красильников — сегодня говорит, что его реакторы и турбины готовы, этого достаточно. Тем более лозунг “Проблемы есть, но идти можно” единогласно поддержали и все остальные командиры подразделений лодки. Но если своим старым офицерам — механику, штурману, связисту Владимиру Маркову и начхиму Сергею Воробьеву — командир может поверить на слово, то насколько можно положиться на слова новичков — ракетчика Петрачкова, минера Гордеева и начальника радиотехнической службы Киселева?
И все-таки уверенность офицеров, а особенно старшего механика, передалась и командиру. Уж кто-кто, а капитан второго ранга Игорь Петрович Красильников был настоящим подводным дедом. Последние недели он не вылезал из лодки, тем более что на берегу его давно никто не ждал — несколько лет назад жена уехала в отпуск на Большую землю и не вернулась. Такое иногда случалось в семьях подводников — не многим нужны мужья, которых практически нет дома, но, слава Богу, были и есть настоящие жены.
Дождь внезапно прекратился, обнажив береговую линию.
Британов разглядел цепочку фигурок на серых скалах. Это были их жены. Те, кто будет ждать, верить и не спать ночами. Он помахал — в надежде, что на берегу увидят его и поймут, что все будет в порядке. В отрезанном от мира Гаджиево, где ничего не было известно наверняка и все питалось слухами, страхи распространялись как эпидемия. Среди жен экипажа слух о дате возвращения лодки будет гулять уже с этой минуты.
Но на самом деле никто, кроме высшего командования, не знает, когда они вернутся. Экипаж тоже узнает дату возвращения только после погружения, когда Командир вскроет секретный пакет с боевым распоряжением на поход.
Буксиры наконец развернули тело субмарины носом на выход из бухты.
— Обе турбины — средний вперед! — скомандовал командир, и лодка сначала медленно, а затем все увереннее начала движение. На мостике стояла тишина, прерываемая лишь негромкими командами и докладами.
Теперь всё действительно осталось за кормой и уже никто не оглядывался назад. Началась серьезная мужская работа.
Теперь нет места сомнениям, а есть только одно — любой ценой выполнить боевую задачу: “Боевое патрулирование в готовности к нанесению ракетно-ядерного удара по объектам противникам”.
Поверьте, что и тогда, и сейчас это не пустая фраза для всех военных, а особенно для экипажа подводного крейсера стратегического назначения и тем более для его командира. Ни один командир подобной субмарины, под флагом какой бы страны он ни служил, ни на минуту не забывает о ней в море и действительно всегда готов выполнить этот страшный приказ, какие бы чувства он при этом ни испытывал. Другое дело, что вряд ли найдется среди них человек, мечтающий об этом. Британов не был исключением и понимал всю меру своей личной ответственности за его выполнение.
Задача состояла именно в том, чтобы доставить шестнадцать ракет и сорок восемь боеголовок к самым берегам Америки, и именно это Британов намеревался исполнить самым наилучшим образом, поставив врага под угрозу того же молниеносного уничтожения, какой подвергалась и его Родина.
Британов выдвинулся из специалистов по радиоэлектронике — весьма необычная карьера для командира подводной лодки. Своим внешним обликом, холодным и расчетливым, Британов в значительной мере был обязан многолетней привычке распутывать хитросплетения сложных электронных схем. Такой же подход, как к решению сложной задачи, он перенес и на управление подводной лодкой.
Среди сослуживцев Британов считался непревзойденным тактиком, гроссмейстером, который играет фигурами весом в десять тысяч тонн на шахматной доске, простирающейся от горизонта до горизонта.
Вынужденный управлять устаревшим морально и физически кораблем, он мог рассчитывать на единственный шанс: навязать технически превосходящим его американцам более сложную, глубокую и непредсказуемую игру. Дважды это ему уже удавалось. В двух последних походах он буквально доводил американцев до бешенства в их безуспешных попытках отыскать его в океане. Сейчас это было на грани невозможного.
Хотя вода скрадывала ощущение движения, Гаджиево быстро скрылось за очередным поворотом залива.
— Прошли боновые заграждения губы Сайда! — доложил штурман, делая очередную отметку на планшете.
Капитан одного из буксиров высунулся из рулевой рубки и помахал рукой:
— Мне можно возвращаться?
Британов помахал ему в ответ, затем отдал честь. Тот моментально скрылся в рубке, спасаясь от холодного ветра. Буксиры дружно отвалили в сторону, предоставив лодке плыть дальше в одиночестве.
Округлый нос К-219 разрезал воду на две летящие струи. Они становились все выше и красивее, поскольку с каждым поворотом на новый курс лодка увеличивала ход.
Если смотреть с мостика вниз, создается впечатление, что летишь над волнами — водяные пласты разлетаются от носа как два крыла. Скорость придала движению лодки уверенность. Теперь она больше не походила на колыхающееся на воде бревно, а превратилась в целеустремленного железного воина, вызывая в душе Британова какое-то сложное чувство, которое он вряд ли смог бы выразить словами. Это было как освобождение.
Снизу, из-под козырька мостика, выглянули две красные от ветра физиономии командиров швартовых команд — Гордеева и Петрачкова:
— Носовая и кормовая надстройки к погружению приготовлены, проверены аварийные буи, все люди спустились вниз, задраена рубочная дверь!
— Есть! Можете перекурить и вниз, — разрешил старпом Владимиров.
— А вот когда военный моряк бывает человеком? — неожиданно задал ехидный вопрос Британов.
— Когда падает в воду и подается команда “Человек за бортом!”, — лихо отрапортовал молодой помощник командира Владимир Карпачев. Буквально вчера он получил эту должность и стремился заслужить одобрение командира.
— Молодец! — похвалил Британов, и все на мостике рассмеялись. Командир должен уметь и разрядить обстановку, тем более лодка вышла из узкости Кольского залива и можно чуть-чуть расслабиться.
Однако море напомнило о себе тяжелой волной, неожиданно ударившей лодку и окатившей всех ледяным веером брызг. Кто-то глухо выругался, вызвав недовольство командира. Море этого не любит, оно справедливо требует уважения к себе и наказывает виновных. В любом движении океанских волн есть особая мощь и величие. Здесь все дышит в полную силу, всё всерьез, как и та игра, в которую им предстоит сыграть.
Где-то поблизости затаилась специально оснащенная американская подлодка, слушая звуки, занося их в каталог и, возможно, уже посылая сообщение о том, что К-219 вышла в море. Британов знал, что начиная с этого момента он — самая большая и лакомая приманка для американских торпедных субмарин-охотников. Ну что ж, у него найдется чем удивить противника. Океан — очень большое место, даже для самоуверенных американцев.
— Приготовиться к погружению! — отдал приказание командир. Пора было уходить вниз — подальше от посторонних глаз береговых радаров и постов наблюдения НАТО, вот-вот должен появится норвежский противолодочный самолет “Орион”, не говоря уже о спутниках-шпионах. Всем было интересно знать — куда направляется К-219? В полигон на учебные торпедные стрельбы? На замер шумности? Короче — это учебный выход или боевой?
Начинался первый раунд игры в “кошки-мышки”. У Британова были шансы сразу взять инициативу, и он не собирался их упускать.
— Будем выполнять срочное погружение? — спросил замполит Сергиенко, желая продемонстрировать свои военно-морские познания.
— Никак нет, комиссар, — шутливо отрапортовал Британов и уже серьезно добавил: — во-первых, надо быть идиотом, чтобы суетиться при первом серьезном маневре на боевой службе. Наших людей надо учить, а не пугать — слишком много новичков. А во-вторых, не надо привлекать внимание супостата — пусть думают, что это учебный поход. И вообще, комиссар, шел бы ты вниз, туда, где труднее, — то ли с издевкой, то ли серьезно закончил Британов.