— В 09.23 в штабе Северного флота развернут пост руководства спасательной операцией. Капитанец готовит к выходу атомный крейсер «Киров» с резервным экипажем подводников и всем необходимым для оказания помощи К-219. Крейсер будет готов к выходу через пять часов.
— Сколько ему потребуется времени на переход?
— Если К-219 сумеет сохранить свой ход навстречу, то трое-четверо суток, если нет…
— Много, слишком много. Кто-то есть рядом?
Адмирал Макаров обернулся к огромной голубой карте на стене и четко доложил диспозицию Советских Военно-Морских Сил на Атлантике. Главком и сам, естественно, имел достаточно полное представление об обстановке, но в данном случае требовалась точность и полная ясность.
— Итак, к сожалению, наших надводных сил поблизости нет. Морфлот уже направил на помощь лодке три судна и готов дать еще. Морская авиация готова направить в район аварии самолеты.
— Хорошо, кто еще может оказать помощь?
— Вообще-то ближе всех к ним другие подводные лодки, в том числе однотипная К-137, но…
— Вот именно — «но»! Это такой же стратегический ракетоносец, и у него другие задачи! Лодки не трогать! Пока, во всяком случае.
— Есть, товарищ главком!
— И еще. Вызывайте сюда всех, кого сочтете нужным. Мой самолет в вашем распоряжении. Запросите командира К-219 об обстановке — у нас слишком мало информации. О радиограммах с аварийной лодки докладывать мне немедленно, в любое время суток.
Четко повернувшись на каблуках, Чернавин вышел так же стремительно, как и зашел.
09.43 Развернут флагманский пост оказания помощи К-219 на ЦКП ВМФ в Москве.
Советская подводная лодка К-137 «Ленинец» класса «Янки», Центральная Атлантика
Командир лодки капитан первого ранга Вячеслав Алексеевич Попов был из той же самой девятнадцатой дивизии, что и Британов. Он вышел в море раньше и теперь готовился к обратному переходу в базу. Очередной сеанс связи принес плохие вести. Циркулярное оповещение давало лишь общую информацию об аварии на борту К-219. Но не зря Попов считался самым опытным командиром. В свои неполные сорок он сделал два десятка автономок и по праву был асом среди командиров ракетоносцев. Несколько «лишних» всплытий на сеансы связи, и его тревога переросла в напряженное ожидание. Он не мог перехватывать сообщения от Британова, но и того, что передавали с берега для терпящей бедствие К-219, было более чем достаточно.
— Старпом! Я буду в курилке. Один. Мне надо подумать.
Больше часа командир в одиночестве обдумывал сложившуюся ситуацию. Главное, над чем размышлял старый командир, было то, чем он может помочь попавшим в беду товарищам. Почему нет указаний командующего следовать на помощь Британову? Чем могут помочь допотопные теплоходы, не имеющие никаких аварийных средств спасения и помощи?
Почему никому не приходит в голову направить его к борту аварийной лодки? Ни один крейсер, самолет и даже спасатель не сможет сделать того, что может он и его люди! Он знал многих из экипажа Британова и не считал, что его экипаж лучше. Но неужели непонятно, что лучше всяких спасателей могут быть такие же подводники, с такой же лодки?! Одна его аварийная партия стоит больше всех вместе взятых экипажей гражданских судов! Единственное, чего он, пожалуй, не сможет, — это буксировать аварийную лодку, если она останется без хода.
А может, плюнуть на все и самостоятельно двинуться на помощь?
Или хотя бы, сознательно нарушив скрытность, дать радио с этим предложением?
Но он вспомнил, как во время учебы на командирских классах в Ленинграде преподаватель, капитан первого ранга Жан Свербилов, рассказывал о том, что в июле 1961 года, когда первый советский подводный ракетоносец К-19 после тяжелейшей аварии реактора всплыл в Северной Атлантике в полутора тысячах миль от базы и, оказавшись без хода, с облученным личным составом, без дальней связи, маломощным аварийным передатчиком, дал радио об аварии в надежде, что его перехватят соседние лодки.
Тогда расчет командира К-19 капитана второго ранга Николая Затеева оправдался. Аварийный сигнал перехватила дизельная подлодка С-270 под командованием того самого Жана Свербилова, который посчитал своим главным долгом прийти на помощь попавшим в беду товарищам-подводникам. И уже через четыре часа, оказавшись у борта безжизненной субмарины, он, продублировав радио об аварии реактора, донес:
«Нахожусь у борта К-19. Принял 11 тяжелобольных. Нуждаемся в помощи. Жду указаний. Командир С-270»
И через час получил ответ: