Казалось, не было ни поспешной эвакуации из Новосибирска, ни одиннадцати лет изнуряющих тренировок, выездов, тревог, потери друзей…
И крови на руках, навсегда похоронившей мирную жизнь.
Прошлое вернулось. И снова маститый шахматист ходит по кругу, передвигая фигуры на каждой доске по очереди, а с другой стороны этих досок сидят взволнованные, взъерошенные дети, страшно переживающие за результат первой в их жизни партии с мэтром, с небожителем, с легендой, со звездой. С гроссмейстером!
Когда-то Боря регулярно давал сеансы. Малышам в кружках, любителям на праздниках в парках, ученикам таких вот школ…
А еще раньше он сам сидел в ряду детей и так же бездарно, как вот этот крохотный мальчуган, подставлял фигуру за фигурой Крогиусу. В упорнейшей борьбе вырывал ничью у Сакаева. Как вырвал ее сейчас серьезный мальчик в очках. А свою победу над Карповым он помнит до сих пор! И радость, огромную, всепоглощающую, гораздо большую, чем принесли все последующие успехи, в том числе и очки, отобранные уже в равной борьбе у того же Анатолия Евгеньевича. Разве что последняя в его жизни турнирная партия, принесшая заветное звание, может сравниться по эмоциям…
Нет, не последняя. Крайняя. И не в жизни, а на сегодняшний день. Правы военные, последней может быть только смерть, а в жизни всегда есть шанс повторения даже совершенно невероятного события. Такого, как этот сеанс одновременной игры в шахматы в самом сердце сожженной ядерным огнем России. А значит, возможны и новые турниры, и новые партии, и может еще вернуться время, когда слово «шах» будет означать только нападение на короля, и ни в коем случае не позывной ефрейтора Юринова.
Боря наслаждался. Он был на своем месте. Он играл в шахматы…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Отряд осторожно взбирался на склон. Как ни старались, а постоянно видеть всех не получалось. Слишком изрезана была поверхность. Камни, ложбинки, бугры, впадины… Изгибы дороги тоже не улучшали видимость.
– Стянуться плотнее, – приказал Савфат.
Джигиты стали сокращать дистанцию.
– Где Маленький?
Мурада не было.
– Он шел левее меня…
– Все туда!
Поиски ничего не дали. Джигит пропал. Савфат задумался. Очень хотелось повернуть назад.
– Сверху!
Со склона, набирая скорость, катилось несколько крупных камней. Скорее даже валунов. На ходу они выбивали мелкие камешки, организуя самый настоящий камнепад. Отряд рассыпался: каждому нужен простор, тогда уклоняться от летящих камней – не слишком сложная задача. Бурхонов присел, пропуская над головой небольшой камушек, ушел с дороги огромного валуна и обернулся, смотря, как дела у остальных. В двадцати метрах Мусо, там все в порядке. Чуть дальше Рахмат, Далер… А где еще двое? Бойцов не было. Что за чертовщина? Здесь же и спрятаться негде! Четверка сбилась в кучу.
– Командир, пойдем назад! – прошептал Мусо. – Это не люди. Это злые духи!
Желания возражать не было даже у Рахмата.
– Буханка – Первому! – От машины должны были что-то видеть. – Буханка – Первому!
Машина не отвечала. Молчали и люди, в течение считаных минут потерявшие шестерых. А потом тишину ненадолго прервало несколько щелчков, слившихся в один. И десяток «охотников за людьми» Бодхани Ахмадова отправился на главную в своей судьбе встречу. То ли с гуриями Джанны, то ли с иблисами Джаханнама…
Уфа, резиденция правительства
Чуда не произошло. Наиль Байназаров внимательно выслушал новосибирцев и в ответ покачал головой:
– Нет, товарищи, принять и разместить ваших людей мы не сможем. Точнее, сможем, но это обойдется нам очень дорого. У нас здесь не Земля обетованная. Да, бомб мы не получили. Но совсем не так все хорошо, как кажется. Проблемы с климатом стороной не прошли. Урожаи совсем не те, что раньше! И покупать продовольствие негде.
А еще у нас проблемы с населением. Вы думаете, если потерь практически не было, это плюс? То есть плюс, конечно, огромный плюс. Но он и обратную сторону имеет. Земли полно. Народу полно. А возделывать эту землю некому! Вы представляете, какой процент у нас нахлебников? Всяких юристов-экономистов, бухгалтеров и прочих манагеров? Их же перед Войной расплодилось как собак нерезаных! Кому они сейчас нужны? Одиннадцать лет прошло, а как не умели ничего делать, так и не умеют…
Мы только месяц назад, наконец, отменили карточки.
А от вас кто придет? Немного бойцов. Немного крестьян. Немного полезных специалистов. Если бы только они – мы вас приняли бы. Но большинство будут те же манагеры. Может, чуть более адаптированные. Но только чуть. Что нам с ними делать? Расстреливать?
А еще, товарищи, пусть я циничным покажусь, но надо правде в глаза смотреть. Если вы пойдете далеко и непонятно куда – с вами пойдет двадцать тысяч. А если к нам, в «райские кущи», то сто. Или двести. И все эти «дополнительные» люди будут теми самыми бездельниками и прочими отбросами нашего постапокалиптического общества.
Такого наплыва дармоедов ни одна экономика не выдержит. Тем более наша.
Если мы примем двадцать тысяч юристов, придется снова вводить карточки. Если сто – получим ваши нынешние проблемы. Но не на уровне города, а в масштабах региона. Если двести – неминуем голод. Страшный голод, когда люди будут убивать за кусок хлеба. Да какого хлеба, дело до людоедства дойдет. И чтобы не допустить массового каннибализма, мы будем вынуждены принимать такие меры, что даже подумать страшно.
Нет, товарищ Урусов, не утрирую. А если и утрирую, то не сильно. Если вы будете умирать от голода, если некуда будет идти, мы вас примем. Но только в этом случае. Но очень надеемся, что этого не будет.
– Так вот, – продолжил полковник. – Какие есть варианты разрешения данного вопроса:
Первый. Вы устраиваетесь по соседству с нами на «диких землях». Да понимаю, что это даже хуже, чем сейчас устроены. Но предложить должен. Тем более некоторая помощь с нашей стороны будет. Когда освоитесь – примем вас в республику. На правах автономии или еще как…
Второй.
Мы готовы принять горожан нужных специальностей. И крестьян без ограничений. Даже ваши бойцы нам не нужны. Хотя их еще можно. А нахлебников – куда хотите. Понимаю, что не пойдете на это. Сам бы не пошел. Но опять же, предложить обязан.
И третий вариант.
Нас вполне устроит дружественный анклав на границе с казахами. Так что в успехе вашей разведки мы заинтересованы. Все, что необходимо, получите. А когда пойдете всей толпой – коридор через Петропавловск обеспечить поможем. Хороший коридор, качественный, без единого выстрела в вашу сторону. Чтобы автобусы по лесам не толкать. И дальше по маршруту, хотя в зоне нашей досягаемости проблем быть не должно.
Так что извините, товарищи офицеры, за горькую правду, но скрывать что-либо права не имею…
Байназаров отвернулся к окну.
– Простите, мужики. Не можем мы иначе…
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
– Алейкум ассалам, уважаемые!
– Ваалейкум ассалам, Мустафа!
– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
– Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? – ответил Вагиз. – Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
– Как скажешь, о мудрейший.
Мустафа устроился на дастархане и наполнил свою пиалу.
– Чудные дела творятся, уважаемые. Пенджикентский бек договорился с Хорезмским Шахом, и теперь они большие друзья. Если наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решит воевать с Пенджикентом, то придется иметь дело еще и с узбеками.
– Как считаешь, Мустафа, не предательство ли со стороны Саттах-бека этот союз? Ведь узбеки не таджики, а совсем даже узбеки.
– Не знаю, Вагиз, не знаю. Иногда таджики ведут себя хуже узбеков. Вспомните хотя бы Ильяса, не от хорошей жизни вырезал Ниязов страшный знак на своих воротах и навлек гнев Аллаха…