Накамура уже давно прошел ту стадию, когда наслаждаются победой ради победы. Он по-прежнему радовался эстетизму отточенного приема. Ну что за восхитительная игрушка — человеческое тело, особенно когда знаешь, как мастерски бросить сквозь воздух восемьдесят сопротивляющихся килограммов! Но он знал, что даже эта радость является проявлением слабости духа. Дзюдо — больше чем один из видов спорта; его бы следовало назвать средством к достижению цели: в идеальном случае физической формой медитации в принципах дзена.[5]
Он спрашивал себя, сможет ли он когда-либо достигнуть такой высоты. И тут же рядом возникала бунтарская мысль: а есть ли вообще такой человек, который в своей жизни когда-либо достигал этой высоты, и не на несколько мгновений, а хотя бы чуть больше… Это была недостойная мысль. Обладателю черного пояса пятой степени следовало бы прекратить обсуждать про себя тех, кто выше его. А теперь хватит о личном. Виной тут только его рассудок, как в зеркале отражающий напряжение происшедшей схватки, а всякое напряжение, как известно, — враг. Математическое образование позволяло ему представлять поля сил и человека в виде дифференциала dX (где Х — функция от бесконечного множества переменных), который прикладывался так точно, исчезающе малыми приращениями действия, что большие поля как бы перетекали одно в другое, и… Подходящий ли это аналог? Надо как-нибудь обязательно обсудить этот вопрос с настоятелем; ведь слишком точный аналог, скорее всего, не отражает реальности. А сейчас он бы предпочел помедитировать об одном из традиционных парадоксов: проанализировать звук, производимый двумя хлопающими ладонями, затем — звук, производимый одной хлопающей ладонью.
Настоятель произнес еще одно слово. Несколько участников состязания, сидевших на ковре, поклонились судье, встали и направились в душевую. Зрители — монахи в желтых одеяниях и разношерстная группа горожан — поднялись с мягких подушек и, оживленно обмениваясь репликами, смешались друг с другом.
Накамура, малорослый коренастый мужчина, переоделся в простой серый комбинезон, скатал и сунул под мышку свой коврик и вышел на улицу. Там он увидел настоятеля, беседующего с Диомедом Умфандо, начальником местного гарнизона Протектората. Накамура остановился и подождал, пока его не заметят. Затем он поклонился и почтительно втянул в себя воздух.
— А! — воскликнул настоятель. — Сегодняшний турнир поистине достоин восхищения.
— Ничего особенного, достопочтенный, — сказал Накамура.
— Что ты… Ах да, ну конечно. Ты ведь завтра отбываешь, не так ли?
— Да, учитель. На «Южном Кресте», экспедиция к черной звезде. Точно еще не известно, сколько я буду отсутствовать. — Он рассмеялся, и в его смехе явно слышалось самоосуждение — как того требовали нормы приличия. — Не исключено, что кто-то из нас не вернется. Могу ли я обратиться к достопочтенному настоятелю с покорной просьбой о…
— Конечно, — ответил старик. — Твоя жена и дети всегда могут рассчитывать на наше покровительство, и образование твои сыновья получат здесь, если для них не найдется лучшего места. — Он улыбнулся. — Но у кого могут быть сомнения, что лучший пилот на Сарае не вернется победителем?
Они обменялись общепринятыми любезностями. Затем Накамура пошел прощаться со своими многочисленными друзьями. Подойдя к двери, он заметил высокую фигуру капитана Умфандо в синей форме. Тот поклонился.
— Я сейчас возвращаюсь в город, — почти извиняясь, произнес офицер. — Могу ли я просить об удовольствии составить вам компанию?
— Если моя недостойная особа сможет хоть немного развлечь благородного капитана.
Они вышли вместе. Спортивная школа была частью буддийского монастыря, расположенного в двух-трех километрах от города Суза. Дорога вела их через хлебные поля и в этот час была совершенно пустынна, так как зрители все еще пили чай под гостеприимной красной крышей монастыря. Некоторое время Накамура и Умфандо шли молча; телохранители капитана с винтовками у плеча следовали за ними, стараясь не мешать.
Капелла уже давно зашла за горизонт. Ее шестая планета, гигант Иль-Хан, была почти в полной фазе — огромный золотой щит, переливающийся сотней оттенков. На небе виднелись еще два ее спутника, по своим размерам немного уступающие Сараю, на котором, в отличие от них, жили люди; сама же планета Сарай была величиной с Землю. В багрянце неба слабо мерцали всего несколько звезд, сумевших не затеряться во всем этом блистающем великолепии; в золотистом сиянии утопали поля; вдали тускло светились фонари Сузы. Небеса исчеркивались следами метеоров, словно там, наверху, кто-то торопливо писал условными значками. Слева на горизонте вздымался горный массив, его пики, устремляющиеся все выше и выше, были покрыты снежными шапками. Где-то невдалеке выводила рулады неведомая ночная птица, ей в ответ стрекотали насекомые, на хлебных нивах с тихим шелестом прогуливался ветерок. И только хруст шагов по гравию грубо прерывал эту идиллическую симфонию звуков.
— Восхитительный мир, — тихо проговорил Накамура.
Капитан Умфандо пожал плечами. На его черном как смоль лице появилась брезгливая гримаса.
— Хотелось бы мне, чтобы он был дружелюбнее.
— Уверяю вас, сэр, что, несмотря на политические разногласия, ни к вам лично, ни к вашим людям никакой враждебности…
— Да бросьте, — перебил его офицер. — Я не так уж наивен. Начать с того, что Сарай вправе испытывать к нам неприязнь просто потому, что мы — солдаты и сборщики налогов для какой-то там Земли, которая даже посетить ее не позволит обычному колонисту. Но подобные чувства вскоре возникнут и у самого солдата. Дети швыряли в меня комки грязи, даже когда я не был при форме.
— Мне очень жаль, — огорчился Накамура. — Могу ли я принести извинения от имени своего города? Умфандо пожал плечами:
— Я не уверен, уместны ли здесь извинения. Мне не следовало делать карьеру в армии Регента. А Земля занимается тем, что вовсю эксплуатирует колонии. Можно придумать более мягкие выражения или оправдания, но слово «эксплуатация» более точно отражает ситуацию.
На мгновение он задумался, а затем с каким-то отчаянием в голосе спросил:
— Но что еще умеет делать Земля?
Накамура ничего не ответил. Некоторое время они продолжали идти молча.
Наконец Умфандо заговорил.
— Хочу спросить вас без обиняков. — Не увидев на плоском лице собеседника особого желания отвечать, он, сделав над собой усилие, продолжал: — Вам известно, что вы — один из лучших штурманов в Гильдии; как, впрочем, и любой штурман в системе Капеллы — таковым он просто обязан быть! — но вы как раз тот, к кому обращаются в особо трудных ситуациях. Вы участвовали в дюжине исследовательских миссий в новые системы. Это не обогатило вас, но вы стали одним из самых влиятельных людей на Сарае. Почему именно вы относитесь ко мне по-человечески?
Накамура глубоко задумался.
— Что ж, — сказал он наконец, — я не нахожу политику достаточно значимой, чтобы спорить из-за нее.
— Понятно. — Испытывая легкое замешательство, Умфандо переменил тему: — Если желаете, завтра могу подбросить вас на Батый военным транспортным кораблем. Вас высадят прямо на передаточной станции.
— Благодарю, я уже заказал билет на рейс регулярной межпланетной транспортной службы.
— А-а… На «Кресте» вы запросили каюту?
5
Одна из форм буддистских религий, учение о самодисциплине, медитации и о достижении человеком духовного просветления посредством обращения к своему внутреннему миру.