Но Анита, как и предупредил его после выхода из ДК Коновалов, была той еще любительницей почесать языком. При этом торговка умудрялась одновременно болтать и обслуживать подходящих к ней покупателей. Офицер даже чуть отошел в сторонку, чтобы не мешать ей. После Йонаса она вспомнила про Витаса Варнаса. Но и здесь капитан не услышал ничего нового. Однако потом речь зашла об Антанасе Томкусе. Сначала женщина рассказала, что тот в банде Варнаса, что по ночам заходит к своей сестре-кассирше. А потом сказала, что его видели несколько раз в городке, один раз – средь бела дня.
– Бесстрашный парень, – заметил Рябцев. – Все по лесам прячутся и носа в город не суют, а он вон как.
– Да пить он ходит сюда, – махнула рукой Анита.
– Да ну? Пьянь, что ли?
– В том-то и дело, что нет. У них семейка-то приличная. Что мамаша с папашей, что сестрица его старшая, Рута, все такие из себя холеные и интеллигентные. И Антанас такой же. Ну, раньше, по крайней мере, был. А теперь его несколько раз в городке видели. Шел, шатался, глаза в кучу и перегаром вовсю разило.
– Как же легавые-то не сцапали? – усмехнулся Василий. – В таком-то состоянии попасться – проще некуда.
– Вася, ты, наверно, слышал, что боженька дураков и пьяных любит?
– А то.
– Вот и Антанасу повезло.
– Неужто его дружки так споили?
– Да нет. Говорят, подбили они его на что-то очень нехорошее, вот он и сломался. Пить начал.
Вот это уже было больше похоже на правду.
– А сестрица его что?
– А что она? – пожала плечами Анита. – Мается бабенка. Вроде и жить в свое удовольствие хочет и ни во что не лезть, ни в какие дрязги. А с другой стороны, и братца родного не пошлешь куда подальше и не выгонишь взашей. Тоже, милый мой, не сахар.
Они поболтали еще немного, после распрощались. Разумеется, капитан пообещал торговке, что непременно заглянет в гости – та подробно объяснила, где живет и в какое время бывает дома. Идти по злачным местам не хотелось, тем более что туда пообещал сходить Коновалов, поэтому Рябцев направился в сторону своей квартиры.
Однако планам капитана сбыться было не суждено. Так как вторая рюмочная, в которой он побывал до этого, располагалась как раз по пути к дому, Василию волей-неволей пришлось пройти мимо нее. И он практически нос к носу столкнулся со своим недавним знакомым Петером.
– О, Вася! – тот обрадованно раскинул руки. – Привет.
– Привет.
– По делам или просто гуляешь?
– По делам, – коротко ответил Рябцев.
– А может, пива?
– Да нет, Петя, спасибо. Я тороплюсь, да и не при деньгах.
Признаться честно, у офицера не было желания сейчас еще куда-то заходить и выпивать. Даже несмотря на то, что Петер теоретически мог рассказать еще что-то интересное.
– Угощаю, – сказал литовец.
– Да ну, не стоит.
– Стоит, стоит. Ты вчера был при деньгах и угостил меня. А сегодня у меня деньги есть, и я тебя угощаю.
Василий помялся, потом сказал:
– Ладно, идем.
Петер одобрительно кивнул, и они зашли в рюмочную. Мужчина, как и обещал, взял пива, и они расположились за одним из столиком – здесь, в отличие от пивной, сидячих мест не было. Впрочем, посетителям это не доставляло особых неудобств. Они могли пить и стоя.
– Никак приподнялся, – заметил капитан после первого глотка пива.
– Верно, – самодовольно кивнул Петер. – У одного толстого фраера кошель подрезал. Так что мне хватит.
– Мудро. Что заимел, сразу и спустил.
– А я всегда так и делаю, – пожал плечами литовец. – Так проще. И правильно.
Рябцева немного удивляло его поведение. Дело было не в том, что Петер был скользким воришкой, а в том, что он был открытым человеком. Еще до войны Василию приходилось встречать уроженцев прибалтийских республик. И тогда у него сложилось о них мнение как о замкнутых, закрытых людях себе на уме, не раскрывающихся каждому встречному-поперечному. Приехав сюда, офицер убедился в своей правоте: таковыми были Регина, Йонас и Рута. Охотно говорили, поддерживали беседу, но исключительно по делу. В них присутствовала какая-то природная сдержанность. Петер же был полной противоположностью им. Впрочем, такой же была и Анита, но она, как и Андрей Полулях, была литовкой лишь наполовину – так она сама о себе рассказала. В голову капитана невольно закралась мысль, что, может, не совсем уж Петер и литовец. Хотя все люди разные. Даже среди десяти весельчаков может найтись один угрюмый.
У них завязался ненавязчивый разговор ни о чем. Петер посетовал на то, что война плохо отразилась на благосостоянии людей – теперь денежных клиентов, как он выразился, стало куда меньше, чем до войны, а милиция зверствует хуже, чем досоветская полиция. Рябцев на это лишь кивал или пожимал плечами, говоря: мол, время такое и тому подобную необязательную чушь. Он уже пожалел, что поддался на уговоры Петера, ибо теперь приходилось выслушивать его жалобы и байки, как от последнего прозвучало уже знакомое имя.