— Не хочем измирать на конях! — кричат Ладожане. — Будем биться пеши!
И соскочили они с коней, сбросили одежду и обувь, кинулись на врагов, соступились с полками Киевскими… и катятся головы их с плеч долой, стелются хладные трупы по полчищу.
Вдруг от Болотова поля летит кто-то по дороге, словно падучая звезда по небу; Бухарский конь, как из серебра литой; на Витязе блестит золотая кольчуга, рассыпается по ней утреннее солнце, от копыт конских искры ключом бьют, гудит поле; врезался он во вражьи Киевские силы, — куда махнет — там улица, куда отмахнет — с переулками.
Развернулись снова знамена Владимировы, одушевилась рать его, радостный крик вьется под небо.
Полки Киевские дали плечи 33, бросили оружье, бегут во все концы.
А Владимир с своими вслед за беглецами… сечет мечом, сыплет в тыл им стрелы… Молят пощады.
Утихла брань, зазвенела победа в щит, кличет слава. Идут вящшие мужи Новгородские навстречу Владимиру, выносят ему хлеб и соль.
«Много победы, братья! — говорят они друг другу. — Око не дозрит, ум не домыслит!»
Молит Владимир могучего юного Витязя, своего спасителя, идти к нему на пир в двор Княжеский.
— Кто ты, — говорит ему, — божья десница, неведомый друже?.. Брат мой родной затерял свою правду, ударил на свободу разбоем, а ты, местник мой! будь мне братом названым!
И Владимир взял за руку молодого Витязя, прижал его крепко к груди.
— Будь мне любовным приятелем! — вскрикнул он снова. Витязь приподнял решетку шлема, и Владимир облобызал его.
Пылко разгорелись молодые ланиты Витязя, русые кудри рассыпались по золотым кольцам панциря.
Взглянул на него Владимир, и остановились на нем удивленные его взоры.
— Дивлюсь красоте твоей, молодости и силе! Скажи мне твое имя, Витязь? скажи свою дедину и отчину? Где твоя родина, отец и мать и все кровные? Не в моей ли земле уродился ты?
— Нет, далеко отсюда, — отвечал Витязь, — имя свое по зароку не поведаю никому.
— Брат мой названый! — говорит Владимир. — Будь же у меня гостем хоть на один день.
Ведет он гостя в белокаменные грановитые палаты, в горницы хитро разукрашенные.
Вступает рать Владимира в Новгород, ведет за собою повязанных 34 Киевлян и Полочан, меняет на золото и на серебро. Поднялся пир горой в целом Новгороде; возглашают милое слово Божичу, несут богатый покорм богам Дубравным 35.
В гриднице сидят за браным столом люди старейшие и люди Княжеские; мед пенится, пена снопом рассыпается: испивают гости мед, славят Князя, дружину его и храброго Витязя; а Витязь сидит за особым столом с Князем Владимиром, беседует с ним о подвигах великих и могучих богатырей. Пьет Князь хмельный мед за здравье его, наливает сам, подносит сам ему. Долго Витязь пить отказывался, да Владимир неуступчивый, его упрашивает. Пьет за здравие отца его и матери, подносит ему; пьет за все богатырство и ратных людей, подносит ему.
Заиграл хмельный мед на буйных плечах Витязя; скатился шлем с головы, огонь в ланитах переливается.
Вспыхнул Князь Владимир, увидев в очи Витязя.
— Ну, — говорит Витязь измолкшим голосом, — Князь Владимир! упоил ты Царя-Царевича, упоил… и спать уложи!
Ведет Князь Владимир гостя своего в сенник Княжеский.
А в Гриднице пир горой; разгулялся и приспешник Витязя, сбрасывает железную шапку, кудри разглаживает.
— Ну, — говорит, — добрые люди, подайте мне гусли звонкие; взыграю я вам песню знакомую. Помните ли вы, как пел вам Гусляр в стане Княжеском?
Все узнают в приспешнике того Гусляра-сказочника, что рассказывал сказку по Царь-девицу.
IV
Ходит ясный месяц по синему небу, расстилается серебряный свет по Приволховью, задремал Ильмень, задумались концы Новгородские, мирится душа со спокоем, спят люди.
Только стража у городских ворот и на бойницах Детинца еще перекликается.
Тихо и в Княжеском дворе. Опочивает уже Князь, возлегает и гость его Царь-Царевич на мягких постелях под собольими одеялами; но в сеннике светильник теплится, бросает тусклые лучи на золоченые резные стены, и лавки, крытые махровыми коврами Шемаханскими, и на золотые доспехи с гвоздями алмазными, и на кровать с багрецовой занавескою…