Мы познакомились на местном трансовом балу — балу кожевенников и мастеровых, бешеных тинейджеров и редких студентов-расстриг, под потертым зелено-розовым драконом — старым знакомцем, из которого лезет пакля.
Как странно, да — все то же, что в Лондоне — и совсем не то?! В Лондоне все — свежесрезанные, только здесь и сейчас. И с каплями росы.
Здесь они одним глазом косят за дверь, пересчитывают в кармане мелочь.
Законы физики здесь пожестче. Реальность стоит на страже у двери. Не врывается — но и не уходит. И в чилауте слышится: Шеффилд? Дыра. Да я оттуда родом, я знаю! — И еще: «Я совсем поиздержался! — Нет, это у меня в кармане — дыра».
…В ту ночь старые кожевенники и мастеровые вели себя весело и прилично. Совсем старики колосились в углах. Молодые ужирались в хлам. Была пара девочек в неоновых купальниках, со слегка подбитыми жирком животиками. И — красивая, с белыми ручалочьими волосами, с пластинкой на прозрачных зубах.
Дракон летал и вертелся, как новенький. Посередине ночи девушка с обручем во лбу разносила фрукты.
Я ежилась ключицами, как Наташа Ростова на балу, я раз за разом ныряла в музыку — чтоб окончательно расплясаться, раззадориться, забыться. Взмахивала руками знакомцам. Как приятно встретить их на парти! И как кривит от мысли, что те же люди — будут снова и снова попадаться, до скончания времен!.. Вот этот, дрожащий одной левой икрой, но удивительно в такт дядечка — он всегда. Столетний беззубый диджей — он всегда. Вот эта веселая тетка, толстая, в полном трансовом прикиде, зелено-розовые перышки на толстых руках — она всегда. Бабушка с грибами продает грибное варенье по пять рублей ложечка — всегда.
…Ах, Ольга, не бурчи! Все еще наладится. Только как бы самой не стать «ну, эта — всегда»!
Наконец — я легла на диванчик и попыталась наментить Лондон. Там вместо кожевенников и сантехников — итальянские официанты и прованские принцессы, сбежавшие из дома. Там Настенька… Все сладко поплыло и забумкало внутри головы. Мир свернулся в клубок. Может, развернется — и будет что-то новое.
И как всегда, надеясь на то, что меня найдут, я закрываю глаза…
Просыпаюсь оттого, что кто-то перекладывает мои ноги:
— Привет. Спи-спи. Смешно спишь.
У тетечки глаза там, где должны быть уши. Не могу понять, красивая — или уродина. Нос — словно срезан лопатой. Круглая голова.
Но я же всегда на парти сплю! Утомившись, устав от восхищения, уютно сворачиваюсь на диване, на больших подушках. Когда открываю глаза — нежные, сидят и улыбаются рядом, охраняют и стерегут. Кто-нибудь — всегда новый. Этот закон я угадала! Работает всегда. По крайней мере… по крайней мере — в Лондоне.
«Смешно спишь». Смешно?
— Да я… хм. Так. Не сплю. Я дремлю, мечтаю.
— А я Рейчел. Спи…
Повозилась, поерзала — и опять:
— …Ну как, все спишь? Мне поболтать хочется!
— Да я уже проснулась.
— Ты откуда?
— Я — из России.
— Ага. А я Рейчел. Отсюда я. Нет, сначала я жила в Лидсе, а потом была в Лондоне, а потом сюда переехала.
— Ага. Прекрасно. Прекрасное парти, да?
— Я расплясалась! Ты на чем? Мы еще дома добавили! Мы с Клер.
— Привет, Клер.
— Привет… э… Как тебя?
— Ольга.
— Привет, Ольга!.
— Она русская, прикинь!
— Ага. Я пописать пойду.
— Давай! (Ко мне.) Знаешь, я чувствую… вот что! Надо всем ехать в Хэптон Бридж! Ты поедешь со мной в Хэптон Бридж?
— А что там?
— Там — невероятные люди! Вот кого я ни встречаю, если он — невероятный — то можно спорить, не проиграешь — он оттуда. Там хиппарское поселение. И все-е-е-е просто здоровские! Ты кто? Писательница? Прекрасно! Поедем в Хэптон Бридж! — Привет, Клер! Вот ты и вернулась! Представь, Ольга — писательница. И она — из России. Прикинь!
— Превосходно!
— И мы все едем в Хэптон Бридж!
— Хорошо. Поедем. Завтра. Что ты пьешь?
— Бренди!
Рейч сворачивает джойнт. Глаза плывут, а руки аккуратно, умело — сворачивают.
Большой опыт. Большой опыт быть немного не в себе. Но самой по себе.
И вдруг остро, подозрительно, отрезвляюще — смотрит на меня:
— Тебе сколько лет?
— Поехали ко мне!
— Давай. Я за такси заплачу.
Красный дом. Подсвечники. Камин. Диваны, горы всяких приятных вещичек, металлические подсвечники (ах да, она же — кузнец!). Почти русский по безалаберности дом. Было бы уютно, если бы не — холод.
Рейчел подкручивает камин, дергает за штырьки: «Что, неужели кончилось на счетчике? — идет на кухню, залезает на стул и долго светит свечкой куда-то под плиту. — Нет, вроде должно остаться»… Я знаю, что Англия — не изобретательная Япония, не богатая Америка, но не встречала такой присохший к позвоночнику минимализм: чтоб только в гостиной топилось, и ветер выл в остальных комнатах. Это невероятно, это прошлый век, это «Незнайка на Луне», этого не бывает. Я сижу притихнув, я не хочу, чтоб все рухнуло в мизерабельность.