Но через час все расползаются по кроваткам. Никто не может перенести спать вместе.
Утром просыпаемся, стесняемся, бродим по квартире, собираем одежду. Я варю кофе и кашку, как походная мама. Чашки. Вот чашки. Где третья мисочка?
Сашечка устраивается на диване, закидывает руку за голову. Улыбка — нежнейшая и наглейшая. Хочу.
Смотрим «Остров сокровищ».
— А теперь мы вам расскажем историю… Про мальчика Бобби. Который очень любил… Очень любил деньги.
Кхм, кхм. Мультики — хорошо. А я вот, кстати, например — не устала…
Поглядываю то на одного, то на другого.
Сашечка смотрит мультик взахлеб, растопырив ресницы. Собачка смеется. Доктор Ливси — душка.
— Ну, ладно. Next time.
9. КАК ХОРОШО БЕЗ ЖЕНЩИН И БЕЗ ФРАЗ
Помню один концерт. Музыкант — его имя вы все знаете — вышел на сцену, спел что-то, а потом — воздух в зале расслоился, дрогнул, все стали восторженны и торжественны. В прозрачной тишине он начал — тихо и интимно:
— Как хорошо…
И замолчал. Молчание облетело зал — и заглянуло каждому в глаза. Все замерли. Каждый стал — наедине с певцом. Или даже — один.
И он продолжил — тихо, спокойно, как будто сидя напротив каждого на расстоянии вытянутой руки:
— Как хорошо без женщин и без фраз…
Все поняли. Все. Весь зал. Ох, как все поняли! Женщины захлопали. Мужики просто застонали. Без женщин и без фраз! И бог мой, какую ему устроили овацию!
…Вот так и мы — трахались. Без затей и без «фраз».
А потом неумело закуривала: хорошо! Хорошо, по-честному, по-пацански.
Эти девочки — мокнут. Требуют — женись.
И я — мокну, жду, смотрю на телефон… Позови.
Но все равно как бы — по-пацански. И давай, давай, со мной можно — жестко. Ты и так много врешь. И так много накручиваешь. Хотя бы со мной — расслабься.
Ну мы-то с тобой, брат, понимаем…
Без женщин и без фраз.
10. БУЛЬК В СКВЕРИКЕ
Сашечка достает из-за пазухи фляжку. Отхлебывает, передает мне. В темноте блестит его горло.
«Бульк в скверике». Как бомж. Но бомж — в Праде.
Вокруг кусты, чернильная темнота. Ее объедают фонари. И мокредь.
Нас могут замести.
Да бог с вами, кто нас заметет! Успеем спрятать в сумку.
И вообще: два приличных человека. Я вне подозрений, он — полон шарма. Черное платье. На нем — оранжевый пиджак. Стильные. Худые. Немного странная пара — ну и что?
В глубине высится дом. Похож на питерский. Красивый. Балкончики. Лепнина. Квартиры там стоят — миллион. Местные отгрызли бы себе руку, чтоб там жить. Убить тридцать лет, чтоб накопить на флэт там — легко.
Они вообще любят убивать жизнь на то, чтобы накопить.
А мы — забесплатно внизу сидим.
Сидим. Пьем дешевый виски. И мокредь. Черная решетка кустов. Мы — парижские бретеры, опасно, наравне.
Сейчас взовьемся двумя ракетами и жахнем над этим сонным городом, где нас не пустили в Хилтон — нас! Ну и что, что зрачки бесятся. Это же — мы! Вы еще узнаете!
Еще глоток — и шорох по кустам.
…Но каждый смотрит на часы. У ночи зарастает мозжечок. Домой. Недокутили. Жаль.
Ты продолжаешь играть — я ухожу в мох.
Дома:
— Эх, купил бы ты мне фляжечку!
— Серебряные стоят дорого!
— А что, уж не серебряную — нельзя?
— Посмотри, такая — хороша?
— Хорошша.
— Ну — заказываю!
И вот через неделю — пакет.
— Хороша?
— Хороша!.. Ух, хороша!.. Для дюймовочек! Тут же — два глотка!
— Зато — можешь залить туда восемнадцатилетний Гленфиддих. Качество! Качество прежде всего!
Ты не понимаешь. Алкоголь — чтоб пить, не смаковать — пить! Пить и напиваться — пока здоровья хватит.
И вот стою я с фляжечкой для мальчик-с-пальчиков, с каплей хорошего — но очень хорошего — виски. А главное — не с кем пить по скверикам. Бульк. Черные кусты. Как бомж. Не с кем пить.
11. ВСТРЕЧА С НАСТЕНЬКОЙ. VICTORIA — PICCADILLY CIRCUS — CAMDEN TOWN — VICTORIA
Вокруг Виктории — целый квартал украшенных лепниной, базовых гостиниц. Кран течет, душ холодный, постель пованивает плесенью. На ресепшене — зевающий индус. Устраиваюсь сама, забрасываю чемодан, иду к Виктории, встречаю Криса с его надутыми губками бантиком и в гопницком прикиде.
Когда он прислал фотографию, засмеялась — пацан выглядит лет на тринадцать и хорошенький как кукла. В красном свитере, сидит за компом. Черные глазки и челка на глаза. Потом мы встретились. Ну, двадцать и толстоват, но серьезный и… и я нравлюсь ему.