— Я, баба Нюха, слава Богу, чувствую себя в добром здравии, — ответила Мария, пеленая сына. — Только вот заметила я, что дитя не берёт сосца, когда я вкусила мясной пищи. И уж без всякой причины по средам и пятницам, так что в эти дни младенец остаётся вовсе без пищи.
— И давно так?
— Да уж не раз и не два, а постоянно. Я очень беспокоюсь, думаю, что дитя нездорово.
— Здорово дитя, матушка, слава Богу, здорово, — сказала старушка и посмотрела на отца Михаила.
— Помнится, матушка-боярыня, — тихо сказал священник, — ты говорила, что, когда носила дитя, то блюла себя в строгом посте и сердечной молитве. Так сей младенец от чрева матери познавал Бога. Теперь он в пеленах поучается истине, с самой колыбели привыкает к посту и вместе с молоком матери навыкает воздержанию.
Мария взглянула на батюшку, немного помолчала, вспоминая и сопоставляя свои действия с его словами. Поняв свои ошибки, она ответила:
— Благодарствую, отче, я всё поняла, буду и далее соблюдать пост. Однако я всё равно беспокоюсь, ибо, когда я пыталась отдать младенца нашей кормилице, дитятко тоже не взяло её сосцов. Было то и с другими кормилицами.
— Мудрость веков говорит нам, что добрая отрасль доброго корня питается только чистым молоком родившей его, — спокойно и назидательно продолжил священник. — С молоком родной любящей матери в младенца вливаются его будущие склонности и нравы. Для чего же Творец естества наполняет молоком сосцы матери, если не для того, чтобы приготовить в них для младенца питательную пищу?
— Отче, но ведь есть матери, которые отдают своих младенцев кормилице, — заметила Мария.
— Святой Златоуст говорит нам: «Бывают матери, которые своих детей отдают кормилицам. Христос не попустил сего. Он питает нас собственным телом и наполняет собственной кровью». Матери, не почитающие заповедей святых отцов наших, не считают важным делом кормить дитя своей грудью, однако это весьма прискорбно, чужое молоко не так полезно младенцу, как молоко родившей его. Дитя, вскормленное чужим молоком, не будет иметь к матери такой любви и привязанности, которую имеют дети, вскормленные её собственным молоком.
— Благодарю, батюшка, вразумил ты меня, неразумную.
— Бог тебе в помощь, матушка-боярыня. Всё будет хорошо. Храни вас Господь. Пойду я.
— Спаси Бог, батюшка, — ответила Мария и поклонилась.
Отец Михаил перекрестился на иконы и тихо вышел из спальни.
— Спасибо и тебе, баба Нюха, успокоила ты меня, добрая ты. Могу ли я что для тебя сделать?
— Благодарствую, матушка, за доброту твою. Что мне старой надо, всё есть. Я тоже пойду, — ответила старушка и тихонько вышла.
Мария взяла на руки младенца и стала его баюкать.
Год 1326
Школа. Трудности в учении. Встреча со старцем и его пророчество. Постижение грамоты.
Наши благочестивые предки всегда смотрели на обучение грамоте, как на дело священное: грамота приучала человека к чтению и уразумению Божественных Писаний. Обучение грамоте сыновья боярина Кирилла вместе с другими детьми их поселения проходили в школе грамотности, учреждённой попечением Ростовского Епископа. Размещалась она в бревенчатом доме в три окошка, который ставили всем миром ещё лет тридцать назад. Школьный двор был обнесён невысокой изгородью. У калитки росли берёзы, в их ещё зелёной листве кое-где уже проглядывали золотистые листья: наступала осень. Солнечные лучи согревали меньше, дни становились короче.
Под окнами школы весело и шумно играли дети разного возраста от пяти до двенадцати лет. Во двор вошли сыновья боярина Кирилла. Первым выступал двенадцатилетний Стефан, высокий белокурый мальчик, следом — светловолосый шестилетний Пётр, позади всех, понурив золотистую головку, нехотя двигался семилетний Варфоломей.
Стефан остановился, подождал брата и толкнул его в спину:
— Иди, иди, не отставай!
Варфоломей дёрнулся, отстраняя руку Стефана, и произнёс угрюмо:
— Не хочу идти в школу.
— Иди, иди, а то мамка и тятя сердиться будут, грамоту обязательно знать надо, — строго сказал Стефан и подошёл к шумной ватаге ребят.
Подошёл к ним и Пётр. Варфоломей остался стоять у калитки, глядя с тоской на улицу.
Из дверей школы вышел сухонький, с чёрной реденькой бородкой учитель-дьячок, весело глянул на своих галдящих питомцев:
— Отроки, пора на урок, — тихим, но твёрдым голосом изрёк наставник.
Дети нехотя прекратили игру и отправились за учителем. Последним плёлся Варфоломей.