***
С возрастом, у многих моих сверстников в те годы обновления возникала потребность строить. Ибо кем-то сформулированное, что мужчина должен дом построить, стойко прижилось в головах. Кто, конечно, и воздушные замки строил, но кто-то и реальные. А были те, что могли соорудить одновременно и такой, и такой – в одном лице. Дом был, а жить в нем было фантасмагорией. Много лет я приятельствовал с одним человеком. Он внешне худой, но физически очень даже крепкий, взрывного решительного характера и с практическим выдающимся умом. Он общался со всеми, но в то же время умел оставаться один. Похоже, тоже был когда-то приезжим, но толком о нем никто ничего не знал. Он пропадал из города месяцами, но лишь одно было известно точно: это был игрок, и игрок масштабный. Деньги у него были всегда, и деньги большие. И вот он тоже втянулся в строительный марафон – с возрастом бродяжничать по свету и жить в гостиницах, видимо, приелось. Надо было бросать якорь. То, что он построил, я видел издалека и всего один раз, проездом. На сопке, на очень приличном расстоянии от других жилищ, над кронами высокого кедрача виднелась башня. и возвышался шпиль размером, как у нас был когда-то над санаторием союзного значения. Что я не увидел, можно было представить. Строился он, наверное, лет пять, периодически откуда-то из-за границы наскакивая на строителей. Все, что организовывается, он мог организовать, и потому даже в его отсутствие все строилось. И вот, под самый финиш стройки, всем сюрприз: он женится. Прямо-таки нежданное событие, невеста только окончила институт, из простой городской семьи, как было видно по родителям на свадьбе. А свадьба была что надо. Через год она рожает сына, но это вести такие были. Его я со свадьбы больше не видел.
А вот сейчас он сидит напротив меня, растерянный, да еще и в подпитии, что вообще явление применительно к нему исключительное. Ему было плохо. Жена забрала сына и ушла к маме в хрущевку. Его голова, очень даже умная, затруднялась выдать какое-либо внятное, аргументированное объяснение случившемуся. Сначала он рассказывал, сколько подарков он для жены делает, сколько денег дает и ничего для них не жалеет (в чем, впрочем, я ни минуты не сомневался). Потом вытащил из кармана брюк мятый лист бумаги с запиской, похоже, уже сто раз прочитанной. Подвинулся ко мне. На записке полудетским девичьим почерком было написано: «Нам страшно, ты нас не жалеешь, а значит и не любишь. Я ухожу к маме». Подписи не было. Он смотрел на меня слегка притуманенным взглядом: вроде как я сейчас, немедленно все объясню. Хотя у меня версия появилась сразу, она и оказалась, как выяснилось, верной. Его же основная версия была в том, что она могла узнать, что он что-то там на стороне, за то и раскаивается. Выпив еще сто пятьдесят самого дорогого в обозримом пространстве коньяка, он поведал, как должно было быть им хорошо, даже когда его нет. Вокруг дома лес, а дом был площадью и обхватом, как жилище феодала в средневековом поселке, еще и в пять этажей. У нее была обслуга в три человека, которая с утра до вечера работала, а потом уезжала. Дальше он рассказывал, как его встретили в родном доме по приезду в воскресенье: «Конечно, обнимашки, туда-сюда, потом она сказала, что имеет просьбу. Ну конечно, любая просьба будет выполнена. Я так думал, пока она не попросила». Приятель сморщился, сглатывая лимон, который откусил прямо от плода, закурил и продолжил: «Она попросила им в спальню железную дверь поставить. Я ее осмеял, а на следующий день она вызвала такси и уехала с сыном. Как тебе? Она сошла с ума?»
Моя версия была верной, сейчас сумасшедший сидел напротив. Он заточил женщину с младенцем в ночном одиночестве, в каменном саркофаге, желая им большого счастья. Это было похоже на шизофрению. Так я с ним и поговорил. Через месяц он позвонил с новостью, что купил нормальную квартиру, где рядом люди и детская больница, и даже кинотеатр. А дом он в Москве договорился продать не то под детский дом, не то под офис какой-то. Конечно, вложенного не вернуть, но ему не привыкать терять. Главное, что жена и сын рядом, и главное, что он понял, что у всех разное понятие комфорта проживания. А для меня главное, что человек не стал бычиться, а сохранил разум и семью.
***
Оформляется и мой комфорт проживания. День за днем картинка оживает, но с древности людям было известно, что освоение участка под строительство жилища неизменно связано с присутствием там воды. И вот в этом месте пришло уныние: с водой в селе было совсем плохо, и, по слухам, так было плохо всегда. Колодцы были мелкие и заполнялись только сточной, не очень хорошей водой. В засушливые лета они пересыхали, и вода была завозная, тоже не лучшего качества. С начала освоения участка дачный бурильщик очень неубедительно рассказывал о своих волшебных способностях в профессии. А сейчас, когда дошло до дела, они просто бурчали что-то невнятное. Первая же бригада прибыла полная своей какой-то специальной уверенности. Но на семи метрах, упершись в вулканическое тело, быстро утухла вместе со своей, похожей на игрушку, разноцветной бурильной машинкой. Вторые, пока настраивались, как могли, обсирали предыдущих конкурентов, но сами углубились ровно на сантиметр дальше и быстро постарались свалить. Это было фиаско.