Свои кости я решил отправить собакам, что ночами охраняли ту самую базу, которую менты не смогли отобрать. Там сейчас рулил мой приятель, и было там много чего: и ремонт авто, и продажа запчастей, и сбор металлолома, и даже парикмахерская. А с утра сегодня пришла весточка, что азиаты, что там трудились, предлагают из продукта приготовить замечательную шурпу, а уж кости потом отдать собакам.
Меня приглашали на обед. Такие обеды для меня всегда были сомнительными, но в этот раз я поехал. И выбор оказался верным – в тот день я узнал много очень неожиданного в трактовке отечественной истории. Приятель мой, человек добрый, инородцев хвалил за трудолюбие и дисциплину, уважал их обряды и разрешал в закутке плов готовить. В условиях города выходцы из Средней Азии, ехавшие за лучшей жизнью, устраивались, кто как умел. Так, когда-то общая родина, куда их силой загнали, в которой они вместе со всеми голодали и за которую воевали, вдруг стала совсем чужой, враждебной землей. А на своей родине переодевшиеся враз коммунистические лидеры стали феодалами, а они лишь батраками-декханами.
В мою маленькую городскую квартирку раз в неделю приходила уборщица еще молодого возраста, приятной внешности. Она с утра до вечера таскала какие-то ящики на рынке, мыла полы и там, и там – всегда при деле. Недели две я был в отъезде. Вернулся – в квартире не убрано, хотя деньги я оставлял. В первый раз такое. Звоню, ответила дочка-подросток и минут через десять уже прибежала убираться, а на мой вопрос, почему грязно, поведала, как они тут устроились и проживают. Впечатляющий рассказ.
Снимали они маленькую комнатушку. Папа, оказывается, не работал – боялся скинхедов. Этого папу я мельком раз видел, внешность у него мультяшного злодея: маленького роста, без шеи, но, похоже, с претензиями падишаха. Папа не работал, но, со слов девочки, целый день занимался тем, что вырезал из старой простыни квадратики. Я смотрел на эту девочку и с учетом того, что когда-то изучал и формальную, и математическую логику, пытался понять, для чего квадратики. Она же и разъяснила: когда вечером мама приходила с работы, то сразу отдавала заработанные денежки папе. Бумажки он разглаживал утюгом, а железные заворачивал в эти квадратики, завязывал ниточкой и прятал в шкафчик под ключ. А если она приносила денежек мало, папа бил ее кулаком прямо между бровей. Потом она сильно болела, и глаза у нее были сначала синие, а потом желтые. Вот и сейчас вот так.
Логика не работала: зачем, если так нужны деньги, надо из работающего делать неработающего. Только, наверное, потребность бить и повелевать сильнее жажды денежных колбасок в шкафчике. Или это все вместе: унижать и обогащаться? Девочка лет одиннадцати, наверное. Спрашиваю: почему ты не в школе? Ответ тоже буйно порадовал. Отец сказал, что ей не надо учиться, когда ей будет тринадцать, ее увезут и выдадут замуж. То ли девочка напридумывала, то ли я с дороги был сильно впечатлительный, но вот такой пересказ.
***
Братья катились весело, играючи до кладбища, убили двух гадюк, поймали фазана-подранка, разбили ему голову и бросили в тачку. В деревне даже полстакана за фазана не нальют. Они его бабке на суп отнесут и пожрут вкусно.
Подгребли к кладбищу. Свежей могилы не видно, людей тоже. В траве по пояс стоят два креста, старых, почерневших и державшихся лишь тем, что подпирали друг друга. То были прадед и прабабка. Братья, притоптав вокруг себя траву, легли покурить. Теперь надо прислушиваться да присматриваться: кто-то да появится. Ждать пришлось недолго. Где-то недалеко раздались удары металла о металл. Копщики, похоже, чистили лопаты, а значит – закончили. Гога с Магогой, припрятав в траву тачку, стали протискиваться сквозь ограды и могильные холмики в прозвучавшую сторону.
Копщик был один и очень странный: молодой и здоровый, с побритой головой, явно чужой в их деревне. Он сидел на краю могилы, свесив туда ноги, и пил воду минеральную, одновременно матерясь в телефон. Из матов было понятно, что вторым копщиком был местный, который, сломав лопату, сразу получил по боку и убежал. У парня были здоровенные кулаки и боксерский взгляд исподлобья. Увидев пролезающих сквозь бурьян братьев, он без выражения сказал: «Ну что, придурки, надо еще одну лопату! Найдете?» Придурки дружно закивали и развернулись вспять.
С этой стороны сопки кривая улица была рядом. А если их пришедшие с гробом застанут с лопатами у могилы, то все будет приятно. Лопаты в сезон копки картошки надо было высматривать в огородах: их оставляли до завтра, просто воткнув в землю. А сейчас день солнечный, а не вечер, что осложняло задачу. Просить было бесполезно, уж очень хорошо их тут знали. Украсть было негде. А водка рыбацкая интенсивно растворялась, уже на воду потянуло, а это плохие позывы. Две лопаты были дома – это далеко, но напрямки по лесу можно. Братья ломанулись вприпрыжку в гору через лес, а вниз скатились с горки прямо к дому.