***
Спал плохо, ночь прошла в непонятных тревогах, уже под утро приснился наш старый дом в каких-то серых, дождливых тонах. Кто-то большой ладонью сильно и больно сжимал кулачок двенадцатилетнего мальчишки. Проснулся с ноющей левой рукой. Во сне так ее, видно, сжимал, что на ладони оттиснулась неведомая, звездоподобная фигура. Проснулся поздно, уже по звонку моего товарища, что заведовал базой. Он был два дня на охоте. Большой любитель этого мной так и не познанного ремесла. Звонил с предложением заехать на базу, угоститься свежим мясом, а мяско лесное я любил, особенно – в хорошем супчике. Я пообещал заехать до обеда попутно.
Через два часа, когда я уже сидел у сторожей на стоянке и слушал свежие анекдоты про неверных жен и политиков, он снова позвонил. Его работяги в куче железа нашли ржавый Крест, но какой-то странный, с полумесяцем. Сам не зная зачем, я попросил измерить его рулеткой. Через 10 минут он сообщил, что размер – метр двадцать шесть сантиметров. Я сказал, что заеду за мясом и гляну. Анекдоты меня больше занимали, но цифра 126 как-то не тухла в голове. Потом она стала раскаляться, сначала красным, потом желтым и голубым и взорвалась. 126 сантиметров, деленная на длину локтя 0,42, это и есть три локтя. Неужто Господь простил мою неправедную жизнь и ведет меня к исполнению моего предназначения? Я вылетел на улицу и одним скачком запрыгнул в машину. Водитель не сразу понял, куда надо. Он был испуган, видя, как я взволнован. Встреча состоялась. Со своих глаз не могу рассказать, только со сторонних.
В ворота заезжает большая намытая черная машина. С пассажирского сиденья выходит уже очень взрослый мужчина с седой головой, в длинном английском плаще и шелковом шарфе. Он заходит в ангар, полный запахов автогена и металла. Его встречают несколько парней в спецовках, перемазанных металлической окалиной. Взгляд вошедшего направлен в одну сторону, где, приваленный к стенке, стоял черный Крест. Это было в точности то, что описал Зотов 130 лет назад. Мужчина подходит, падает на колени, начинает целовать Крест и истово молиться. Присутствующие ошеломлены, для них этот Крест еще минуту назад был куском металла под разделку. Мужчина встает, берет Крест в объятия, пытаясь его нести. Ему помогают, мужчина плачет. Крест укладывают в багажник.
Сейчас я знал, куда мне надо ехать. Крест надо упокоить в ковчеге и скрыть от глаз. Ехали к моему, как мне тогда казалось, другу, который уже скоро предаст и струсит. Тот был на месте, в мастерской. Часа два ушло на изготовление коробки из кедровых досок, и на кедровую же стружку уложили Крест Елеонский. Здесь он и будет до своего воздвижения.
Теперь я знал, как мне надо жить и что делать. Я одного хотел: жить рядом с ним, покаяться и умереть подле него. Надо готовиться к походу в Святую Землю за благословением. Надо думать, как строиться. Моя жизнь обретала ясные очертания, а главное – смысл. Буду жить в доме у пруда, в саду будут яблони, а вдоль заборов весной расцвет иван-чай, под сенью Креста и по милости Божьей. Прямо в зиму и начну, помолившись, строиться. И еще правда была, что с того дня в моей жизни стало появляться очень много хороших людей, а плохие стали пропадать. Возможно, наши собственные помыслы и намерения определяют, кто с нами рядом.
***
В течение недели нашел старый домик в деревне с участком недалеко от реки, а еще через неделю загнал туда технику и начал копать пруд. Это надо было сделать в первую очередь: вырыть и залить водой, оставив отстаиваться до весны. Вдоль склона отсыпали камнем площади будущего лицевого берега пруда и территорию под основание будущей часовни. Первыми числами ноября всю эту работу закончили. Пруд получился большой и под край заполненный речной водой. Не удержался-таки, запустил рыбу, что попадалась в браконьерские сети местного люда. Они с большим желанием продавали ее мне, красивую и рвавшуюся жить. Пришлось еще и аэрацию на дне пруда смонтировать. На глазах вода замерзла и только в центре булькала, и уже очень холодными утрами парила.