Но это не меняет того, что я всегда была и буду для него “мелкой”.
Тот “памятный” разговор за неделю до его отъезда два года назад и мое “унижение” я помню до сих пор. Да так ярко, что сидя в аудитории и покручивая в пальцах ручку, вдруг чувствую, что щеки ни с того ни с сего начали полыхать, как фонарики в ночи, а сердце сорвалось в галоп.
И почему он снова в моей голове?
Чертов мажор!
Машу головой, словно пытаясь вытрясти друга детства из мыслей, и с остервенением вырываю лист из тетради.
Ну его. Катился бы обратно в свой Питер. Не видели мои глаза вживую его два года и еще бы столько же не видели.
После занятий мы всей своей дружной группой толпимся на крыльце, решая, пойти в кафе сейчас или собраться в конце недели. И в итоге в нашем “цветнике” преобладает разум, и “обмыть” знакомство исключительно кофе и чаем мы решаем завтра. После чего и расходимся по своим делам.
Проходя мимо парковки, вижу байк Сима и давлю в себе детское желание пнуть эту опасную черную “игрушку”. Практически за шкирку (мысленно, конечно), оттаскиваю себя, заставляя ноги идти в сторону ресторана родителей.
Они сегодня, как обычно, по уши в работе, и домой мне ехать предстоит на такси.
Папа уже не раз заикался о том, чтобы нанять мне водителя, раз на права я совершенно точно сдавать не хочу, но я пока все отнекивалась. А дальше? Дальше жизнь студента покажет.
Но сама я за руль не сяду. Нет-нет-нет. Я еще жить хочу. Да и бедолаги, которые могут оказаться со мной на одной трассе, тоже, думаю, на тот свет не торопятся. А зная мою “ловкость” и “собранность”… В общем, тут слова “женщина — беда на дороге”— стопроцентное попадание.
Неторопливо переставляю ногами вдоль аллеи парка, и вдруг мобильный напоминает о своем присутствии в моем кармане. А когда достаю гаджет и вижу на экране смешную фотку старшего братишки, улыбка расцветает на губах сама собой.
— Земля точно сойдет с оси, Тёмчик! — пою в трубку, и слышу смешок на том конце провода. — Чтобы ты, да мне, да сам набрал… м-м-м…. или тебя держат на мушке и шантажируют? Так ты только кашляни три раза, и я пойму.
— Очень смешно, мелкая! — говорит братишка, а голос родного человека разливается приятным теплом в груди.
Давно. Очень давно мы не виделись. Почти год прошел с прошлого приезда Тёмы. И очередного визита пока не предвидится. Увы.
— Между прочим, я звоню поздравить с первым днем взрослой жизни, — продолжает мой собеседник шокировать дальше. — Как оно? Ощущаешь его?
— М-м-м… кого?
— Ветер свободы, вредина.
— А-а-а, ты об этом. Ну, знаешь, это ты за тысячи километров от предков, а я все еще живу с ними, в одном гнездышке, и меня все устраивает. Не нужен мне этот ваш ветер.
— Серьезно? Даже не появилось желания пожить в общаге с тараканами? — удивлению, прозвучавшему в голосе братца, нет предела.
— Ты вообще видел, какие общаги в универе, в котором я учусь? Разве что унитазы не золотые, откуда там взяться тараканам? И нет, не появилось. Сам-то ни разу в общаге не жил, — хмыкаю, останавливаясь перед нежной вывеской ресторана “Перья”.
И почему каждый раз, когда вижу это название, в сердце что-то слегка колет? Может, даже… зависть? Но ведь нельзя же завидовать собственной маме, что ей так повезло с папой, правда? Просто ресторан, как мне объяснили, был назван в честь мамули. Почему эти “перья” стали своеобразным символом в отношении родителей, не знаю, но, видимо, в их истории когда-то такая штучка сыграла очень большую роль. Потому что любимая мамина подвеска, которую она никогда не снимает, именно в форме перышка, а еще у моей прогрессивной ма есть тату. Да-да, большая такая, на боку, и тоже угадайте, в форме чего? Верно! Перо. Надо будет, кстати, их с папой еще раз попытать на эту тему.
— Я честно, хотел, но ты же знаешь предков?
— Это да, все ради нас, — улыбаюсь, дергая на себя дверь и тут же окунаясь с головой в сногсшибательные ароматы свежесваренного кофе и наисвежайшей выпечки. М-м-м. Слюноотделение увеличилось раза в два, а желудок жалобно скрутился и заурчал. — Ты-то приехать не собираешься?
— Какой тут! Учеба-диплом-учеба…
— Угу, и Ксюша в перерывах.
— Мелкая! — рычит братец, цикая. — Ты обещала, что предкам пока не слова.
— Тебе двадцать пять лет, Артемий! А прячешься, как мальчишка пятнадцатилетний.
— Ой-ли! — фыркает братец обиженно. — Я серьезно! Ты обещала!
— Вот тебе и ой-ли, и я тоже серьезно! Мама с папой за тебя очень переживают. Что ты там беда-бедовая один, ни пригреть, ни приласкать некому нашего лбушеньку здоровую, а у тебя вон, Ксю…