Мамуська, я тут курить пристрастился. Ты не ругай меня. Ладно? Как Гитлера разобьем — опять брошу. Честное слово, мамуська! Ты же знаешь, что я тебя никогда не обманывал.
Кончаю писать. Снова постреливать начали. Что там батя пишет? Как воюет? Мамусь, не забудь щелкнуть по носу мою вредную Маричку-сестричку.
Обнимаю. Твой сын Костя».
Данка умолкла.
— Все, — тихо сказала она.
— Все, дочка, — подтвердила Марья Антоновна. — Не писал больше… Это последнее… Потом мне похоронку прислали. Пал смертью храбрых. Танк подбил.
— Марья Антоновна, можно посмотреть на письмо? — попросил Эдик.
Он держал на ладони ветхий листок, смотрел на торопливые, закруглявшиеся в конце строчки, и ему не хотелось верить, что этот веселый парень погиб. Что его больше нет на свете. Это же он клялся через двадцать восемь лет прийти на лужайку и откопать бутылку… И вышло так, что не пришел, не откопал…
Молчание затянулось. Данка взглянула на письмо Белова, лежавшее на столе, и сказала:
— А дядя Вася тут целый день пробыл. Ночевал. Так и не дождался вас.
— Зачем же он приезжал-то? — встрепенувшись, сказала Марья Антоновна и придвинула письмо Белова. — Вот пишет тут — хотел повидать. А зачем?
Данка вопросительно посмотрела на ребят, но промолчала.
— Скажите, Марья Антоновна, — проговорила она наконец, — Белов в этом письме сообщил вам свой новосибирский адрес?
— Да, тут есть: и улица и дом. Вот соберусь, напишу ему. Друзьями они были с Костюшей.
Подготовка к бою
Утром в среду Эдик сделал передний выжим. Еще накануне вечером сколько он ни старался — ничего не получалось. Ему уже стало казаться, что он никогда не сможет сделать этого упражнения. И вот — чудо! Подошел утром к турнику, поднял ноги и вдруг почувствовал, что руки легко подтягивают вверх тело. Еще секунда, и прямые ноги перевалились через перекладину. Ура!
Эдик влетел в комнату.
— Костя! Победа!
А вот Косте до Эдика было далеко. Он даже подтянуться мог только четыре раза, а Эдик — вдвое больше. Но и мозоли Эдика не сравнить с Костиными. У Кости лишь чуточку покраснели, а у Эдика кожа под пальцами вспухла и побелела, того гляди, прорвется. За три дня, как соорудили турник, Эдик почти не отходил от него. Вот и навертел мозоли. Зато своего добился. Скоро уже так освоил передний выжим, что Данка похвалила его:
— С такими темпами через год мастером спорта станешь.
Но лучше бы она не хвалила. Эдик загорелся: сегодня же научиться делать и задний выжим. Однако переусердствовал: под указательным пальцем лопнула водянка.
Ах, досада! Теперь, пока не подсохнет, к турнику нечего и подходить. А спортивный азарт уже целиком захватил Эдика. Бокс! Точно! Это даже нужней, чем турник. Но как тренироваться? Он не раз видел выступления боксеров по телевизору. Только одно дело сидеть у телевизора, другое — вести бой самому. Надо знать тактику, приемы. «В книжках обязательно что-нибудь найду», — подумал Эдик и тут же помчался в библиотеку.
Возвратился он часа через три. Причем с таким видом, будто имел за плечами уже десяток международных побед на ринге.
— Порядок! — бодро объявил он и, приняв боксерскую стойку, стал наносить воображаемому противнику короткие удары левой, длинные, молниеносные — правой. — Теперь я из Леньки сделаю отбивную! Знаешь, что главное для боксера? — И, не дожидаясь, пока Костя соберется с ответом, Эдик, словно таблицу умножения, выпалил: — Главное не сила, а точность, стремительность и слитность ударов. И не надо ждать выгодных моментов, надо самому создавать их, ошеломлять противника серией атакующих и встречных ударов.
Брошюрку Эдик проштудировал на совесть. Как-то получится на практике?
Но и на практике получалось. Мешок, в который Эдик насыпал песку и привесил к турнику на веревке, он колотил с такой яростью, так прыгал возле него, что, будь это не тяжелый мешок, а Ленька, — худо бы ему пришлось.
Эдик взмок. Да и кулаки болели. Дома он скинул рубаху, намотал на руки тряпки — как боксерские перчатки получились — и снова принялся вытанцовывать вокруг мешка.
Костя и Данка стояли тут же.
— Хватит! Пожалей его! — смеялась Данка. — Он уже дух испустил.
— Нет, еще нет! — словно уклоняясь от встречного удара, присел Эдик. — Еще держится… Сейчас я его… — Он, как тугая пружина, разогнулся и сильно ударил мешок снизу. — Готов! Нокаут! — И, взмахивая рукой, стал отсчитывать секунды: — Раз, два, три…
В это время Костя тихо сказал:
— Гляньте — Пузырек!
И верно, по другую сторону забора стоял и во все глаза смотрел на них Митюшка.
«Опять ультиматум?» — подумал Эдик. Но не испугался. Чего было пугаться, когда он только что поверг противника наземь! А посмотреть Пузырьку полезно.
Эдик вытер с лица «перчаткой» пот и, чуть переваливаясь, утомленный боем, подошел к забору.
— Ну, что надо? Опять письмо принес?
— Нет, — с уважением рассматривая Эдика, сказал Митюшка.
— Чего же тогда стоишь?
— Просто смотрю.
— Ну, катай отсюда! А то врежу раз!
Митюшка послушался. Но, уходя, несколько раз оглядывался на забор Эдиковой дачи, словно еще надеялся увидеть продолжение интересного зрелища.
А Эдик, удовлетворенно посмотрев ему вслед, снова подошел к турнику. Данка встретила его насмешливой улыбкой.
— Мешок — достойный противник. Но зачем ты собирался «врезать» этому толстячку, не понимаю.
— Да ну, зачем он мне нужен, — сказал Эдик. — Это я нарочно, чтобы нагнать панику на противника. Он же — Ленькин посланец. Обязательно обо всем доложит…
А после обеда Эдик ни читать не хотел, ни играть в шашки: ему не терпелось отработать «нырок под руку» да еще «нижний и боковой крюк».
Не успел Костя облизать сладкие от киселя губы, как Эдик потянул его за руку:
— Ты защищайся, а я буду атаковывать прямыми ударами левой в голову. Защищайся уклоном влево.
Так Костя и уклонялся. Да, видно, не очень проворно: кулак Эдика, обмотанный тряпкой, дважды зацепил его ухо.
— Потише ты! — сердился Костя.
— А ты не зевай!..
Тренировку закончили вымотанные и мокрые от пота. Был пятый час. Солнце еще стояло высоко. Ветерок, перебиравший листву, не приносил желанной прохлады.
— Идем купаться, — сказал Эдик и решительно добавил: — Буду с обрыва прыгать!..
Недалеко от речки, за рощицей, они услышали крики мальчишек и стук мяча. На футбольном поле шло очередное сражение. Эдика так и потянуло туда. Да и у кого из мальчишек не екнет сердце при этих волнующих звуках? Из-за проклятого Леньки совсем дикарями сделались. В футбол ни разу не сыграли. Ну, ничего, еще сыграют. Может, теперь и притихнет Ленька. Почувствовал, что не на тех нарвался. Ладно, в футбол еще успеют. А сейчас на речку. С высокого берега прыгать.
Действительно, высок был берег. Страшновато с него нырять.
Но Эдик ни одним движением не показал, что боится. Он не спеша разделся и встал над обрывом.
«Ну, что тут страшного? — сказал он сам себе. — Ведь Ленька прыгает».
Не помогло. Решимость не приходила. Тень от берега широкой полосой делила реку надвое: дальнюю — голубую и светлую и ближнюю — мрачноватую, темную, куда через минуту врежется его тело.
Высоко… Интересно, а те ребята — Белов, Костя Коробко — прыгали отсюда? Наверно, прыгали. Смелые ребята. Костя Коробко в последнем бою подбил танк. Может быть, это был громадный «тигр». Палил из всех своих пулеметов, из пушки. Как же Костя подбил его? Из противотанкового ружья? Или пополз навстречу со связкой гранат?.. А может, бросил бутылку с горючей смесью?..
Эдик отступил на два шага и понял, что сейчас будет прыгать. Он подобрался, напружинил мускулы и, торопливо шагнув вперед, оттолкнулся. Секунда, и голова его рассекла упругую воду, он ушел в прохладную глубину. Эдик открыл глаза. Почти темно. А его распирала радость. Хотелось открыть рот и кричать, смеяться. Эдик лихорадочно заработал руками — над головой посветлело. И тут же он увидел синее небо, отвесный берег и Костю, во все глаза смотревшего на него. Как приятно заполняет грудь чистый воздух, как легко вылетают из воды руки!