«Слишком рано»
Трудно сказать, чему детей «учит» порнография или любые другие сексуальные образы или слова, которые они встречают в СМИ. Тем не менее показания, заслушанные Комиссией Локхарта, говорят о том, что многие сексологи полагают, что сексуальная информация, поступающая до того, как человек становится способен ее понять, либо наводит скуку, либо «проходит мимо», либо, возможно, вызывает отвращение, но не вредит. Мать десятилетнего мальчика из Нью–Джерси рассказала мне, как ее сынишка спросил ее ни с того ни с сего, что такое «rim job». Когда она ответила ему недвусмысленно, объясняя все как есть, «он посмотрел на меня, типа, «ты шутишь?», потом сказал «ох», вылез из машины и пошел играть в футбол. Он, кажется, был в полном порядке после этого».
Подобно дочери Каца, ребенок, которому взрослые позволили пролистать заветную «контрабанду» и предложили совет и помощь, может быть способен критиковать или даже отвергать сексуальные образы, к которым он не готов. Крэйг Лонг, отец мальчика, с которым (отцом) я познакомилась в Чикаго, вел со своим сыном Генри откровенный и непрекращающийся диалог о сексе с самого раннего возраста. На свой одиннадцатый день рождения мальчик робко попросил подарить ему журнал «Плейбой». Обсудив вопрос с матерью Генри, Крэйг дал ему журнал, сопроводив подарок маленькой лекцией. «Я сказал ему, что реальные женщины не выглядят, как модели «Плейбоя», и обычно не распластаны для немедленного употребления». Несколько недель спустя Крэйг справился у сына о результатах. «Ну как, посмотрел журнал?» «Хмм, не особо». «Понравилось?» «Хмм, не особо». «Почему?» «Не знаю, па, — в конце концов ответил мальчик, — наверно, я слишком мал для всего этого».
Учитывая постепенную и идиосинкратическую природу созревания детей, отсчет времени в сексуальном образовании, вероятно, более напоминает солнечные часы, нежели олимпийский секундомер. Тем не менее отсчет времени, или «соответствие возрасту», обычно представляют как вопрос крайне чувствительный, просчеты в котором чреваты серьезнейшими, возможно, необратимыми последствиями. «Хотя секретность способствует опасному невежеству, слишком большая открытость может включить то, что предназначено оставаться выключенным до более позднего времени», — зловеще предупреждает своих читателей специалист по воспитанию детей Пенелопа Лич в книге «Redbook».
В 1990–х годах озабоченность проблемой отсчета времени привела к созданию двух стратегий ограничения. Производители кинофильмов, а позже и их коллеги на телевидении, поделили несовершеннолетнюю публику на точно определенные возрастные категории: этот фильм подходит для тринадцатилетних, но не для двенадцатилетних, тот — для семнадцатилетних в сопровождении взрослых (которым может быть восемнадцать), но не без сопровождения. Закон о приличии в коммуникациях взял другой курс: в нем понятие «несовершеннолетний» охватывало территорию, обширную, как Сибирь. С точки зрения этого закона, изображение пениса, входящего в вагину, травмировало семнадцатилетнего сексуально активного ученика выпускного класса точно так же, как трехлетнего дошкольника, с трудом выговаривающего слово «багина».
Все эти классификации обнажают глубокую тревогу по поводу того, что есть детство, и по поводу все убывающей возможности отделять мальчиков и девочек от мужчин и женщин. Либеральный педагог Нил Постман определил как момент «исчезновения детства» изобретение телеграфа в середине девятнадцатого века, которое со временем привело к расцвету СМИ, в результате чего люди всех возрастов узнали все сексуальные секреты. «А без секретов, — писал он, — детства не существует». Хотя основано оно было на географии, а не на возрасте, постановление судьи Гарта против Закона о защите детей в онлайне в 2000 году намекало на что–то подобное и в отношении возраста. Суды издавна определяли, какие кирпичи в стене, возведенной законом между несовершеннолетними и взрослым сексуальным миром, неоправданно ограничивали (бы) передвижения взрослых. Теперь судья, похоже на то, признал, что стена безвозвратно разрушена, а разрушившие ее вандалы — не порнографы и не сетевые педофилы, а сама технология. Точно так же, как глобальный капитализм и современные методы ведения войны диктуют участие многих детей мира в занятиях, долгое время считавшихся исключительно взрослыми — в коммерции и в криминале, в рождении и воспитании детей, в боевых действиях, современные СМИ дают даже «укрытым» детям знания об этих в прошлом взрослых сферах. Десятилетние в двадцать первом веке знают о процентных ставках и IPO .com'ов, о полицейской жестокости и озоновой дыре. И они знают о взрослой сексуальности, от абортов до садомазохизма.