«г. Калязин. 1 ч. а-на «УАЗ» - 62-12, 2 к. роб., 1 гол-ка и 2 к. пист.
г. Углич. 2 ч. а-на «Газель» - 34-38, 2 к. кук. и 2 к. пист.».
Прочитав эту тарабарщину, мы разом подняли головы и посмотрели друг на друга. С изумле-нием. - Шифровка, - сказал Алешка. - От Юстаса в Центр. Давай думай поскорее!
– А чего тут думать? - решился я. - Нужно все это на всякий случай переписать, а листок вернуть тете Ланч…
– И следить за ней. Что-то она мне не нра-вится.
Мы тщательно перекатали весь текст в Алешкин блокнот и постучались в соседнюю каюту.
– О! - обрадовалась тетя Ланч. - Том и Гек! Заходите.
– Тетя Геля, - вежливо сказал я, подавая ей листок. - Это не вы потеряли?
Она схватила листок, как голодная собака кость.
– Ой, спасибо! Где вы его нашли?
– Под столом, - ответил Алешка. - В са-лоне.
– Ой, какая я растеряха! - сокрушалась, вся сияя, тетя Ланч. И вдруг спохватилась: - А вы его прочитали, да?
– Вот еще! - возмутился Алешка. - Мы чужие письма не читаем.
И свои тоже, подумал я, потому что нам никто не пишет.
– Молодцы! - похвалила нас тетя Ланч. - Сбегайте тогда за моими разбойниками. Они, наверное, уже все деньги просадили.
Какая тут логика? Раз молодцы, так еще что-нибудь сделайте, да?
Но мы не стали отказываться и притащили Женьку с Тедькой, которые уже начали занимать деньги у пассажиров.
А потом вышли с Алешкой на палубу, осмотрели окрестности - не подслушивают ли нас? - покачали головами, и я сказал:
– Подозрительно.
А Лешка добавил:
– Очень!
Глава V
САМАЯ СТРАШНАЯ ЗАГАДКА
На очередное подозрение, самое подозрительное и ужасное, нас невольно навела тетя Ланч уже на следующее утро.
Мы столкнулись с ней в узком проходе между каютами. Как всегда, она разыскивала близнецов и спешила к капитану. Лицо ее было очень встревоженным.
– Дети попали в беду, - бросила она нам и помчалась дальше в своем заграничном развевающемся балахоне.
Мы - за ней. Но когда перед нашим носом захлопнулась дверь капитанской каюты, мы поняли, что о случившемся можно узнать только одним способом, старым и надежным - подслушиванием.
Мы выскочили на палубу и подкрались под распахнутый иллюминатор, за которым слышались голоса. Взволнованный тети Ланч и спокойный, снисходительный - капитана.
– Дети попали в беду, - трещала тетя. - Они каким-то образом оказались в грузовом трюме.
– Успокойтесь, Ангелина Петровна, - басил густым голосом капитан. - Этого не случилось. Трюм заперт на ключ. Дети не могли туда пробраться.
– Но я слышала за дверью их жалобные го-лоса!
Тут капитан помолчал и ответил далеко не сразу. Каким-то подозрительно фальшивым тоном:
– Ну что вы! Какие голоса? Вам показалось. Вода журчит за бортом, колеса плещут плицами, блоки поскрипывают. Ну какие, право, голоса?
Тут мы заметили, что подслушиваем не одни. Рядом стояли с открытыми ртами близнецы - Женька с Тедькой.
– Вы где были? - спросил я. - Вас весь пароход ищет.
– Мы в шлюпке сидели, под брезентом.
– Тетя Геля! - заорал я. - Нашлись ваши киндер-сюрпризы!
– Вот видите! - пророкотал уже совершенно спокойный бас капитана.
– И никаких жалобных голосов. Не рассказывайте об этом никому, чтобы не стать объектом насмешек, - доброжелательно посоветовал «морской орел».
– Вы настоящий джентльмен, капитан!
Я отвел близнецов в сторону и строго спросил:
– Вы зачем в шлюпку забрались? А если бы за борт упали?
– Мы испугались, - сказал Тедька, тот что на пять минут старше Женьки. - Мы лазили в трюм, а там за дверью кто-то бормочет.
– Это вода за бортом журчит, - успокоил их я.
– Ага, - кивнул Женька - тот, что на пять минут моложе Тедьки. - Журчит. На английском языке.
Мы с Алешкой переглянулись. Вот это заявочка! А племяшам можно верить. Тетушка Ланч все время старается им привить «навыки английской разговорной речи». Они, правда, и на том, и на другом языке еще плохо говорят, но отличать русский от английского уже научились.
Тут выбежала на палубу тетя Ланч, и близнецы брызнули от нее в разные стороны. Она растерялась - не знала, кого первого ловить.
– Держите их! - закричала она, и все пассажиры бросились отлавливать хохочущих племяшей.
Схватили одного, тетка его нашлепала, тут ей подвели другого, она в него вцепилась, а первый вырвался. Его опять поймали - и началась такая суматоха, что племяши в ней перепутались, и, похоже, одному вообще не досталось, а другому, из-за сходства, попало два раза.
Но нас это уже не касалось. Мы с Алешкой уже спускались по крутому трапу в трюмное помещение.
Здесь стало холодно и темновато, только тускло светились под низким потолком забранные в сетки слабенькие лампочки. Но было зато очень шумно - за переборкой азартно стучала паровая машина. Какие тут услышишь жалобные голоса за запертой дверью?
Мы подошли к двери и прижались к ней ушами.
Все было за дверью тихо. И мы уже хотели уйти, решив, что подозрительная тетя Ланч не только романтик, но и фантаст. Но тут вдруг набежавшей волной качнуло пароход, и… И за дверью явственно послышались какие-то голоса, похожие на обиженный детский лепет.
Скажу откровенно: нам стало страшно. Мы отскочили от двери и уставились друг на друга. Кто там? Кого там прячет капитан? Зачем?
Я снова приблизился к двери, постучал в нее костяшками пальцев и прерывающимся голосом спросил:
– Эй! Кто там?
Но за дверью воцарилась тишина, будто я кого-то спугнул.
А может, все не так? Может, это не капитан кого-то прячет, а наоборот - кто-то прячется от капитана? Какие-нибудь безбилетные коммерсанты или бомжи? А зачем он тогда запирает их на ключ?
– Может, вообще, ерунда какая-то? - сказал Алешка.
Но оба мы почему-то чувствовали, что вовсе это не какая-то ерунда. А какая-то жуткая тайна.
Вечером, в своей каюте, мы долго не могли заснуть и строили всякие предположения и версии. Наконец нам это надоело, и мы вышли на палубу. Весь пароход спал. Только не спал рулевой в рубке, окошки которой чуть заметно светились.
Над рекой гулял холодный ночной ветер. И мы, по примеру близнецов, забрались в шлюпку и укрылись брезентом.
Над нами было звездное небо. Пароход постукивал своей паровой машиной и пошлепывал плицами. И немного покачивался на слабой волне…
Когда мы проснулись, он стоял у темного причала. Была еще глубокая ночь, только над дальним берегом чуть-чуть посветлело небо.
Мы уже собрались было идти досыпать в каюту, как услыхали какой-то шепот. Шептались на причале, слов мы разобрать не могли, но в одном из шептунов узнали нашего капитана. В темноте отчетливо белел его прекрасный китель.
Тут к ним подошли с берега еще двое. И капитан повел их на пароход. Они спустились в трюм, а мы замерли в своей шлюпке, под брезентом.
Вскоре из трюма поднялся капитан и те двое. Они вытаскивали на палубу большой ящик. Передохнули, перенесли его по трапу на причал. Там ящик забрали другие люди и унесли в темноту, где тихо пофыркивала, судя по звуку двигателя, большая машина.
Затем эти двое снова спустились в трюм и вытащили из него еще такой же ящик. Когда они спускались по трапу на причал, один из них споткнулся, и они чуть не выронили ящик в воду.
А из ящика при толчке раздался жалобный детский голосок:
– Я хочу к маме.
Он произнес эту фразу на английском языке.
Когда ящик погрузили в машину, и она уехала, а на палубе никого не осталось, мы на цыпочках вернулись в свою каюту и заперли дверь на задвижку. Алешка даже иллюминатор задраил.
– В бандитское гнездо опять попали, - удрученно прошептал он. - В плавучее.