Он стоял, заворожено глядя на то, что происходило сейчас перед его глазами. Такого он не видел еще никогда. И ничего ему это не напоминало. Можно было, конечно, сказать, что это похоже на танец, если бы это походило на танец. Но таких танцев не бывает, ведь правда? Во всяком случае, Ратомир даже представить себе не мог, что можно вот так танцевать. И в то же время…
***
Противник оказался серьезным. Не сказать, чтобы это стало неожиданностью для Геркулания — чего-то такого он и ожидал. Но тут было чуть больше ожидаемого. На мгновенье у Геркулания даже возникло ощущение, что он видит напротив самого себя, отраженного в зеркале, настолько то, что делал этот тип, было похоже на то, что делал, или даже только собирался сделать, сам Геркуланий. По всему выходило, что они были равны друг другу по силе и умению. А значит, исход боя зависел от чего-то такого, что предсказать невозможно. От того, у кого крепче нервы, например, или вообще от какой-нибудь случайности, вроде попавшей под ногу банановой кожуры. Оставалось одно — ни на миг не выпуская из виду движений противника, одновременно и успевать реагировать на его даже еще не осуществленные намерения и, в то же время, постоянно пробовать самому, провоцировать его и стараться поймать на обманном движении. Пока что это получалось плохо. Да что там, совсем не получалось! У того, впрочем, тоже.
***
Это было жуткое и, в то же время, завораживающее зрелище. В движениях этих двоих — Геркулания и того, что был напротив, — чувствовался ритм. Возможно из-за этого, а еще из-за того, какими плавными и четкими были их движения, это и напоминало, все-таки, танец.
Их широко расставленные, полусогнутые ноги, почти не отрываясь от земли, двигали их, перемещали все время куда-то вбок, и в результате их ссутулившиеся, напряженные фигуры двигались по кругу, все время вокруг одной и той же точки. А вот руки — руки, казалось, жили совершенно самостоятельной жизнью. Их движения были резки, неожиданны, иногда почти неуловимы взглядом. Кинжалы перелетали из одной руки в другую. Их лезвия вспыхивали и тут же гасли. И все это эти странные танцоры проделывали молча, только тихое шарканье их подошв доносилось до Ратомира.
И вдруг гипноз пропал. Отчего? Почему? Что вывело Ратомира из этого странного оцепенения? Не важно. Это произошло само собой, и теперь Ратомир увидел происходящее во всей его жуткой и неприглядной реальности: два человека напряженно ходили по кругу, пытаясь улучить момент и зарезать того, кто был напротив. Вот и все. И никаких танцев — просто зарезать. И зарезанным вполне может оказаться Геркуланий. И что-то надо сделать, чтобы этого не случилось. Что? Выбежать с криком из своего убежища? Ратомир представил себе, как это происходит, как Геркуланий поворачивается на его крик, и как в этот самый момент нож пропарывает его бок… Могло, конечно, быть и наоборот, но… Нет-нет! Это не годится.
Но что-то же надо делать?!
***
Что же делать?! Схватка неожиданно затягивалась. Вот же, нарвался! Геркуланий перепробовал уже, кажется все, весь свой совсем не маленький набор приемов, но каждый раз противник встречал его во всеоружии и тут же парировал своим ответным ходом.
Ничья, что ли? Но нет, тут не получится пожать друг другу руки и разойтись. В этой игре ничьих не предусмотрено. Ах ты, черт!.. левую руку обожгло. Как же это? Задумался… А кажется, сильно. Значит, в левую руку уже нож не перебросишь, значит, он стал слабее, и слабость эта будет усиливаться, по мере того, как будет вытекать кровь из раненой руки.
Надо заканчивать, понял Геркуланий. Во что бы то ни стало, и побыстрее. Хватит осторожничать. Теперь уже все равно…
***
Как ни напряженно вглядывался Ратомир в движения противников, но что-то, видимо, он все-таки прозевал. Какое-то мгновение, после которого вдруг все пошло иначе, словно дерущиеся вырвались из того заколдованного круга, куда попали как щепки в воронку водоворота. Теперь, вырвавшись из этого круга, они словно сорвались с привязи.
То, что происходило дальше, было напрочь лишено того жуткого изящества и завораживающего ритма, зачаровавшего было Ратомира и превратившего его на минуту в отрешенного зрителя. Вмиг исчезло разделявшее противников расстояние. Внезапно они оказались совсем рядом друг с другом. Кто из них сделал шаг навстречу другому — этого Ратомир не заметил, все-таки он был слишком неопытен в этих делах, да, впрочем, и какая разница? Теперь они были так близко друг от друга, что понять, кто из них что делает, стало невозможно. Все это было так мгновенно и продолжалось так мало времени, что воздух, который Ратомир вдохнул в себя в начале этого мига, так и остался в его легких, когда Геркуланий вскрикнул и как-то странно дернулся, явно вне, пусть и хаотичного, но все же по-своему логичного, рисунка схватки.
И Ратомир понял. Это понимание было мгновенным и не нуждалось в словах. Терять уже нечего. Это — все! И осталось только одно… Это понимание толчком сорвало Ратомира с места и бросило вперед, туда, к застывшим на мгновенье фигурам дерущихся.
На сей раз пробежать ему предстояло почти вдвое большее расстояние, чем тогда, когда он бежал с бутылкой в руке. Теперь руки у него были пусты, но бежал зато он гораздо быстрее, чем прошлый раз. Быстрее и целеустремленнее, и, если бы он сейчас увидел себя со стороны, он сам удивился бы тому, как это у него выходит. Мыслей не было, но глаза видели все четко. И они увидели ту самую доску с гвоздем, до которой он добежал прошлый раз. Глаза увидели, ноги, не сбившись с ритма, принесли его к ней, тело само собой среагировало, на ходу нагнувшись, и руки цепко схватили ее, оказавшуюся легче, чем она казалась ему раньше. Хотя сейчас он этого и не заметил.
А эти все стояли, Только Геркуланий как-то покосился набок. Казалось, он вот-вот упадет. Вот только Ратомир не стал дожидаться этого, он даже не обратил на это внимания. Не останавливаясь ни на миг, и не задумываясь ни о чем — тело само все продумало и рассчитало — он оказался позади того, с кем дрался Геркуланий, того, кто сейчас, в этот миг начинал понимать, что он победил. А оказавшись позади, с непроизвольно вырвавшимся из груди криком вломил этому типу по начавшей поворачиваться в его сторону голове. Кажется, даже, торчащим из доски гвоздем. Но это, впрочем, было уже неважно. Это не имело никакого значения, потому что Геркуланий не только не упал, но словно встрепенулся, и его рука с по-прежнему зажатым в ней кинжалом рванулась вперед, туда, где сейчас открылась ничем не защищенная грудь врага.
6
Да, это банально! Да, вы будете смеяться, но что делать, если это и в самом деле так. Пафнутий заблудился.
Прождав какое-то время, а потом, на всякий случай, подождав еще немного там, за мусорными баками, Пафнутий позволил себе вернуться в свое исходное, родное состояние. Никто этих метаморфоз, кажется, не заметил, и Пафнутий облегченно перевел дух. Под мышкой что-то мешало и чесалось. Заглянув, он обнаружил там кусочек коры. Ничего, бывает. Не трогать, и само пройдет. Хуже было другое. Пафнутий совсем не помнил дороги, по которой он попал в этот дворик, чуть не оказавшийся ловушкой.
Из него-то, из этого дворика, он вышел благополучно, благо из него был только один выход, а вот уже во втором, том, где он оказался потом… Из того, оказывается вели сразу две подворотни, и которую из них он использовал во время своего панического бегства, Пафнутий решительно не помнил. Ночь, темно, а ночью одинаковы не только кошки, но и проходные дворы с подворотнями.
— Так… — сказал про себя Пафнутий, оглядываясь вокруг. Вокруг было темно и чертовски неуютно.
— Ну-у… — добавил он, в тщетной попытке сориентироваться в окружавшем его пространстве.
Тщетно. Оставалось положиться на удачу и двигаться наугад.
***
Да, конечно, Пафнутий был маг, ну, или волшебник, если угодно. Почти настоящий. Только что без диплома. Тем не менее, магу, конечно, доступно много больше, чем обычному смертному. Пафнутий тоже мог и умел многое. Да вот же, только что, вспомните вы, и будете, безусловно, правы. Никому из нас не дано стать деревом, хотя некоторым и удается приблизиться к этому состоянию достаточно близко. Но не о том речь. Дело в том, что и Пафнутий деревом не стал. Это была иллюзия. Хорошо сделанная, проработанная в деталях иллюзия, но все же — иллюзия и не более того. Точно так же Пафнутий мог превратить себя, скажем, в собаку. И для любого стороннего наблюдателя, буде таковой оказался бы рядом, это был бы натуральный кабыздох, и даже воняющий псиной, и даже с блохами в грязной шерсти. Но вот пойти по собственному следу эта собака не смогла бы. А то чего бы проще?! Но нет…