Ладимир чуть помолчал, потом ухмыльнулся:
- А Лис твой о том услышал - и весь вечер потом у нас просидел, тоже про снадобья вещал, которые у него в роду использовали. Вот такие пироги.
- Ине говори, забавно вышло. Молодцы, кстати, что за словом в карман не полезли. С учётом того, что по делу всё было. А с медициной я и сам думаю постоянно...
Это правда. Как только у нас появилось время, крепостные таки взяли на себя большую часть ведения хозяйства, я сел за опыты. Разговоры о моровом поветрии запали в душу сильно, не хотелось бы таких событий у нас. Гигиена поддерживалась драконовскими методами, нормы питания и одежды, системы отопления не давали ослабить организм. Но если грипп такой вот придёт, какой на Ладоге был, тогда что делать? А делать я хотел микроскоп. Как по другому исследовать действие различных веществ на бактерии и микробы, я не представлял. Вот и сидел вечерами, линзы шлифовал, вспоминая с нашими фельдшерами, Смеяне и Розе, всё, что знал о лекарствах. Из наиболее осуществимых проектов фармацевтики, не считая трав, я видел йод, он вроде в водорослях есть да в капусте морской, в моё время так говорили. А вот на будущее - нужны антибиотики. Для них - плесень. А ещё - мыши или другие мелкие зверушки, для опытов. Об этом и рассказывал девчонкам. Те записывали, серьёзно к делу относились, да ещё и рассказов наслушались то крепостных о прошедшей эпидемии. Хорошим это стимулом оказалось, крепко за дело взялись.
Микроскоп получился. Не с первого раза, но разглядеть в него в капле воды мелких передвигающихся животных было можно, правда, без особых подробностей. Теперь дело только за качеством материалов - линз, винтов, зеркал. Первый микроскоп поставили в фельдшерском пункте и давали в него смотреть всем приходящим на медосмотр. Удивлённые люди наблюдали за тем, как Смеяна берет пузырёк озёрной воды и капает из него на предметное стёклышко. Потом девочка заставляла смотреть всех в окуляр. Вид кишащей в капле воды жизни настолько поражал людей, что ещё пару дней после такого события каждый посмотревший ходил в задумчивости и чесал репу. По Москве прокатился бум чистоты. Ощущение было, что вылизали даже стены в бараках. Под требования гигиены народ требовал воды - пришлось в бараки возвращать водопровод. Слава Перуну, сырую воду хоть теперь не пьют и гадят строго в отведённых местах.
А вот с плесенью дело не шло. Девчонки какую только не выращивали в бульоне, Буревой как не пытался извлечь лекарство, пенициллин вроде его называли, но ничего пока не получалось. Вытяжки и растворы не оказывали эффекта на микробов в воде, а те что оказывали - убивали полевых мышей, которых мы для опытов наловили. Мои родичи чуть бунт не подняли, мол, бесполезно все, но я отправлял их слушать рассказы крепостных, к Лису, про Ладогу ополовиненную расспрашивать, и народ молча принимался за дело. Никому не хотелось хоронить близких или сжигать их на костре. Я помочь тоже ничем не мог - знал только анекдот исторический, как плесень нужную мужик из Британии в США на собственном пальто привёз, весь зелёный приехал.
Разговор с Ладимиром не остался без последствий. Расспросил других родичей, все подтвердили слова старосты о том, что о побеге или уходе из Москвы никто не помышляет. Да и долг тот, что на них висит, воспринимают как досадное недоразумение скорее, чем обузу существенную. Мол, отдадим - чуть больше в лавке покупать станем, а чтобы за стены уходить, в словенские земли - ну его к лешему, и тут хорошо.
Вот поэтому мы в июле и перестроили крепость, убрали за несколько дней перегородку с воротами. Места больше стало, за склады я не переживал, воровства тут отродясь не знали. Ограбить, главное, могли, отобрать силой или паче того - прибить и разукомплектовать бездыханное тело. А вот тайно умыкнуть - нет. Парадокс! Новое место обрастало новыми сооружениями, складами, постройками. С тракторами и толпой народу дело спорилось так быстро, что Лис даже предложил ещё крепости соорудить, про запас. Я пока отложил это, не время ещё. А вот грибницы новые, погреба, амбары и сеновалы сооружать - самое время. Как и прочие дельные постройки. Думал, захочет народ в свои дома, отдельные переехать. Даже спросил по этому поводу многих. Ответ не удивил - проходили мы уже такое. Хапужничество - наше всё!
Каждый опрошенный мне прямо заявил, что пока доверху склады и амбары не набьём, ткани да топлива не запасём с лихвой, животины стада да стаи не появятся, о новом доме никто и не помышляет. Мол, в тесноте да не в обиде. Бабы при этом на другое напирают, не хотят в привычных домах жить, понравилось в бараках. Не скученность, а сам подход - автоматическая печка, водопровод, окна и мебель более удобная. Да ещё пигалица, Велиока, все уши прожужжала о том, в каких условиях Игнатьевы и к ним примкнувшие в первой крепости живут. Ума понять, что не сразу такого достичь можно, а только трудом упорным, у крепостных хватило. Потому и зависти не было чёрной, так, скорее, как образец для подражания перед глазами держали картинку больших тёплых домов с огромными, по местным меркам, окнами.
Отдельно в разговорах затронули вопрос другой безопасности, физической. Народ задавался вопросом, можем ли мы их защитить? Не стоит ли ещё воинов снарядить для охраны? А то не ровен час, налетят вороги, и жизнь, что только начала налаживаться, пойдёт прахом. А такого никому уже не хотелось - перспективы в Москве видели все. У нас же и впрямь дефицит кадров в военной части наметился. Потому, ещё до того, как мы разобрались со строительством новых складов да амбаров с мастерскими, крепостные получили отдельный день для военной подготовки.
По субботам, на поляне специальной и в крепости, тренировались люди с массо-габаритными макетами копий и щитов. Построения, команды, работа строем, физподготовка специфическая, спортивные упражнения, направленные на развитие меткости да ловкости, вроде городков, метания копья, гранат, бег с препятствиями. Всем этим занимался Кукша, наконец-то ему позволили свои таланты раскрыть на почве воинского дела. Боевое оружие пока не выдавали, некоторая толика опасения всё же была у нас. Да и сам комплект оснащения линейного пехотинца из числа крепостных ещё не был придуман. То ли винтовками их вооружать, то ли арбалетами, какие доспехи нужны, как такими массами народа управлять - вопросов было больше, чем ответов. Потому пока люди просто учились воинской дисциплине и чёткому выполнения приказов. Остальное - потом, уже с боевым оружием отработают.
В июле у нас образовалась ещё одна пара - Лис повёл Леду в ЗАГС. С первого комплимента, на второй день его появления у нас, между ними началась сначала пикировка, потом - нечто большее, а потом он и за бланком заявления пришёл. По его словам, после зимы, проведённой в горячке, решил он прочно с семьёй осесть. А то, говорит, помер бы - и поминай как звали, что был человек, что не было. Мы бланк заявления выдали, Леду нарядили, она тоже уже намаялась одна-одинёшенька, да и сыграли свадьбу. Все радовались, только Кукшу чуть подпортил настроение своей печальной мордой.
Он все переживал за свою любимую, не мог успокоиться. И впрямь засада - не известно ничего о судьбе Торира и Сигни, где они, живы ли, не принесли ли мор к себе домой. Страшно это - неизвестность. Я после свадьбы Лиса оставил в стороне свои принципы, взял пару бутылок настойки, и напоил Кукшу до полного изумления. Парень сначала держался, крепился, а потом вывалил на меня всё, что на душе накипело. Позвал в помощь тяжёлую артиллерию - Святослава, Лиса и Буревоя. Соратники тоже поднакачались, Кукша рыдать начал, но пьяный "базар" начал приходить в конструктивное русло. Лис и Святослав были местными и достаточно умудрёнными мужиками. Они рассказали пасынку десятки, если не сотни историй о тех, кто возвращался тогда, когда уже никто не ждал. Приходили, сбежав с галер на юге и из рабства в Скандинавии, добирались вплавь, пешком, на конях, лодках, плотах и санях. В одиночку и в толпе таких же "возвращенцев", с кучей награбленного и с дыркой в суме, полуживые и сытые, через месяц и через пять лет, но возвращались домой. Кукша вырубился, мы тоже недолго задержались за столом после этого. Супруга меня даже не пилила - всё понимала и за сына переживала. Два дня Кукша отходил от попойки, на третий уже был как огурчик - зелёный и в пупырышках. Отработал на общественных работах три дня, за пьянство, Закон никто не отменял, и вернулся в строй. Рассказы мужиков ему помогли - в глазах помимо стали плескалась надежда на встречу со своей возлюбленной. Город вернулся к обычной жизни. Обычной для нас, и удивительной и странной для остальных...