– Я… Мы тут приняли решение оставить мадам на месте. В конце концов, это только справедливо. «Времена года» – ее творение. Переоборудуем ее кабинет в палату. Кто позаботится о нашей дорогой Александрине лучше, чем мы?
Остальные растроганы такой преданностью. Жмут Мангусту руку, говорят прочувствованные слова. Я не могу поверить, что консультация уже закончена.
– Полагаю, у меня больше опыта в обращении с подобными пациентами, – говорит профессор. – Мой вам совет: наложите ей повязку на глаза. Постоянный свет в сочетании с нарушением моргательной функции может повредить роговицу. А еще лучше наложить на веки скобки. Мы ведь с вами хорошо понимаем, что в девяносто лет из комы не выходят. Глаза бедной мадам Канжизэ больше не понадобятся…
Я впадаю в панику. Не надо зашивать мои веки! Вы с ума сошли!
Слава богу, Мангуст с Ланьоном не соглашается.
– Погодим пока. Энцефалограмма свидетельствует о смерти коры головного мозга, но, знаете, бывают и чудеса…
Что-то я не пойму? Так ты уже делал энцефалограмму? И не понял, что мой мозг жив?
Всё разъяснилось минуту спустя, когда те двое попрощались и вышли.
Я не слышала, о чем они переговаривались в дверях. Вся моя воля была сконцентрирована на том, чтобы направить кровоток в разрушенный сосуд. Но сразу начало темнеть в глазах, вступило головокружение, и я поняла, что делать этого ни в коем случае нельзя – тогда я уж точно окажусь в коме. Базиллярная артерия повреждена бесповоротно. Паралитический процесс необратим.
Скрип пола.
Надо мной наклонился Мангуст.
На лице никакой скорби – одно торжество.
Шепот:
– Вы очнулись? Я понял по зрачкам. Но этим болванам знать ни к чему. Мигните, если меня слышите.
Я мигаю. Потом еще раз – вопросительно. «Какого черта? Что это значит?»
Он улыбается. В жизни не видывала более отвратительной улыбки.
– Знаете, я хотел, чтобы вы сдохли. Или впали в настоящую кому. Но когда сделал энцефалограмму и увидел, что функция мозга сохранена, ужасно обрадовался. Это подарок судьбы! Есть вопросы, на которые мне без вас не ответить. Я открыл ваш сейф, теперь весь запас препарата в моем распоряжении. Я испытал на себе его действие. О, теперь я понимаю, как вам удалось сохранить такую форму. Эффект фантастический! Но этого мало. Мне известно, что вы вели подробные записи. Где-то должно быть полное описание метода. Где вы его храните? Отдайте мне документацию. Конечно, я не глупее вас, и много образованней. Я могу проделать всю эту работу заново, но на это уйдут годы. Послушайте, вам эти записи больше не понадобятся. Синдром «локд-ин» не излечивается. Вы умрете. Но с таким здоровым сердцем ваши мучения будут длиться очень долго. Предлагаю сделку. Вы сообщаете, где спрятаны бумаги, а я помогаю вам быстро и безболезненно уйти. Мы отлично всё устроим, я приготовил листок с буквами алфавита и даже цифрами на случай, если досье запрятано в каком-нибудь банковском хранилище. Четверть часа похлопаете ресницами – и навеки свободны. Соглашайтесь!
Я закрываю глаза, чтобы его не видеть. Невыносимая мука – испытывать такую яростную ненависть и быть не в состоянии даже пошевелиться.
– Не упрямься, старая ведьма, – доносится шелест. – Тебе никто не поможет. Ты в полной моей власти. Времени у меня сколько угодно. Открой глаза.
Не дождешься, мразь!
– Ладно. Загляну завтра. А вы, мадам, пока полежите, подумайте. Выбора у вас нет.
У меня ушло много месяцев, собственно, несколько лет на то, чтобы полностью реконструировать ход событий, приведших к моему погребению заживо. Лишь обретя способность чувственной памяти, смогла я вытащить из прошлого, один за другим, только что перечисленные обрывки.
Мангуст знал, что скоро мое открытие будет обнародовано – я не делала из этого тайны. Кое-что я ему все же рассказывала, и он слушал жадно, с горящими глазами. Я думала, его приводит в восхищение мысль, что он будет причастен к великому прорыву в науке. Но нет, то были огоньки зависти и алчности. Мангуст не желал быть вторым номером, ничтожеством, подбирающим крохи с моего стола. (Это было мне проговорено именно в таких словах, когда я уже не могла ни ответить, ни возразить.)
Про «ближний» сейф он, конечно, знал. И был уверен, что все свои секреты я храню там. Когда я по рассеянности оставила на столе листок, исписанный четырьмя цифрами, Мангусту пришло в голову – не комбинация ли это замка. Попробовал – так и есть.
Теперь у него в руках был резервуар с чудесной эссенцией, которую он всегда получал от меня дозами по 10 миллиграммов. Мангуст решил, что основной компонент тайны у него в руках. Оставалось только избавиться от «первого номера», то есть меня, и тогда благодетелем человечества будет он. Задачу облегчала секретность, которой я всегда окружала свои исследования. Всемирная слава, общее признание, огромные деньги и гарантированное посмертное место в Пантеоне – всё достанется ему, если только я исчезну.