Услышав легкий стук в окошко, Флора быстро потушила свет и, прильнув к окну, сразу же увидела Матэ, стоявшего у дерева и бросавшего камешки. Сердце ее затрепетало как птица.
«Если четыре раза попадет в стекло, открою окошко», — подумала она с улыбкой.
Несколько долгих минут они молча сидели в комнате, не зажигая огня. Каждый ждал инициативы со стороны другого. Мужа Флоры Матэ не боялся, надеясь на свои кулаки и умение драться.
Наконец женщина встала.
«Вот он и пришел, кого я так ждала, — подумала она. — Пришел ко мне, а я даже заговорить с ним не могу. Мне бы пожурить его за то, что он весь вечер вместе со своими дружками орал песни около моего дома».
— Вы, кажется, недавно живете в этих краях? — спросил Матэ, преодолев смущение.
— Весной сюда переехала, к мужу. Этот дом он купил, — ответила женщина, а сама невольно вспомнила, как отец холодным ветреным днем перевез на повозке ее незатейливые пожитки. Она вместе с мужем приехала сюда на поезде. В дороге они почти не разговаривали. Муж держал ее за руку, и она не отнимала ее, хотя сделать это ей очень хотелось. Пассажиры, сидевшие на лавке напротив, скромно улыбались, глядя на них. И Флора и ее муж в душе чувствовали, что едут неизвестно куда и неизвестно зачем.
— А что у вас с локтем? — тонким голоском спросила Флора. — Я еще на танцах хотела спросить.
— Это еще с войны.
— А вы были на войне? — удивилась Флора. Голос ее чуть-чуть задрожал. Лицо залила краска, и она судорожно начала раздеваться в темноте...
Флора лежала с широко открытыми глазами, натянув до самого подбородка одеяло. Она чувствовала себя счастливой, как никогда.
«Ты, наверное, думаешь, что я гоняюсь за каждым мужчиной, — хотела она сказать Матэ. — Это неправда, просто ты доставил мне большую радость, и я люблю тебя. О боже, я не знаю, что теперь со мной будет? Как я буду жить дальше?»
— Флора!
Женщина с трудом рассталась со своими мыслями.
— Что?
— Я хочу встретиться с тобой еще.
— Когда?
— Завтра.
— Завтра нельзя. Я должна пойти в село. Отца грозят выселить в Германию, и я хочу повидаться с ним.
— А что он сделал, твой отец?
— Швабы мы.
— Он что, в фольксбунде состоял?
— Да он и мухи никогда не обидел. Больше того, когда фольксбундовцы пришли к нам в дом и сказали, что каждый истый немец обязан вступить в эсэсовскую партию, отец вышвырнул их из дому. Они еще пригрозили ему тогда, назвали предателем. А сейчас его выгоняют из родного села, как какого-нибудь злодея.
Флора тихо заплакала.
— Кто знает, может, еще и не выселят, — неуверенно произнес Матэ.
— В списке он.
— Могут вычеркнуть из списка.
— У нас для этого связей нет.
— А муж твой тоже шваб?
— Нет. Я потому и пошла за него, что он простой шахтер. Мы надеялись, что отца теперь никто не тронет. До сего дня все было спокойно, а утром прибежал братишка и сказал, что все напрасно: отца тоже включили в список немцев, подлежащих переселению.
Флора замолчала, словно рассказ утомил ее. Глаза ее печально поблескивали в темноте.
— Если мужу удастся сделать так, чтобы отца не выселили, я до смерти буду ему верна, — неожиданно сказала Флора и, не получив ответа, свернулась клубочком под одеялом.
Матэ ничего не сказал ей. Лежа на кровати и глядя куда-то в пустоту, он думал о том, как это родные Флоры смогли уговорить ее выйти за старика. Он вдруг почувствовал, что от стен дома и старой мебели пахнет чем-то неприятным, затхлым.
— А ты ничуть не похожа на немку, — сказал Матэ и погладил женщину по плечу.
Некоторое время они лежали молча, пока с улицы не раздался звук чьих-то шагов. Кто-то шел размеренными шагами.
— Муж твой ночью не может вернуться? — беспокойно спросил Матэ.
Женщина побледнела, но, покачав головой, ответила:
— Такого еще ни разу не было.
Не испытывая особого страха и волнения, он встал и, взяв свою одежду, подошел к окошку.
«Я вовсе не хочу, чтобы меня стукнули по голове, — подумал он. — Но прежде чем он меня ударит, я вырву топор у него из рук».
Метрах в пятидесяти от дома, в тени деревьев, промелькнула чья-то фигура. И снова тишина.
«Хорошо еще, что я не показал своего испуга перед Флорой, — вздохнул Матэ. Посмотрев еще раз в окно, он начал одеваться. — Нужно что-то сказать ей. А что? Что я люблю ее и хочу прийти к ней еще?»
Флора тоже встала и оделась. Она уже оправилась от испуга. Ей хотелось, чтобы Матэ остался у нее до утра, но она понимала, что этого не будет, и потому чувствовала себя одинокой. В душе росла неприязнь к Матэ, и потому, расставаясь, она не сказала ему ни одного ласкового слова.