Голос Крюгера потонул в рокоте возмущенных шахтеров, которые зашумели, застучали ногами по цементному полу.
— Цены на хлеб подскочили в шесть раз! Пусть власти установят твердые цены! Мы уже все сняли с себя! Куда смотрит демократическая полиция? Почему не приберет к рукам спекулянтов?! — неслись крики со всех сторон.
Крюгер нисколько не растерялся, напротив, он замолчал, давая возможность разгореться страстям. Стоял и думал, что он потом скажет им о стабилизации цен, о национализации, о программе Венгерской коммунистической партии, о мосте Кошута, который уже восстановили в Будапеште и который он три недели назад видел собственными глазами, о крупных землевладельцах, которые в последние месяцы начали потихоньку возвращаться из Австрии и Германии. Оглядев потные, испачканные угольной пылью лица шахтеров, Крюгер вдруг почувствовал, что еще никогда прежде в его голове не было такой ясности, как сейчас.
Вдруг вперед вышел маленький кривоногий мужчина с забинтованной левой рукой. К своему удивлению, Матэ узнал в нем ночного незнакомца, с которым встретился у железнодорожной насыпи.
Шум немного стих. Стоявшие в задних рядах пытались протиснуться вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Переложив топор в перевязанную руку, незнакомец здоровой рукой вытащил из кармана три картофелины и положил их на стол прямо перед Крюгером.
— И ты с богатеями заодно! — выкрикнул незнакомец так громко, что его услышали даже в задних рядах. — Я вот с этими картофелинами каждый день спускаюсь в шахту! Если ты тоже так жрешь да еще в шахте работаешь, тогда валяй — говори дальше! А если нет, то лучше заткнись! — И, крепко прижав к себе топор, мужичишка пошел из зала, шаркая по полу и волоча одну ногу...
После собрания Крюгер вышел во двор и, увидев Матэ, подошел к нему. Было заметно, что настроение у него далеко не радужное.
— Ты искал меня? — спросил он Матэ.
Матэ кивнул. Они пересекли двор, на котором, как на складе, были сложены железные балки и уже успевшие заржаветь запасные части к машинам. Единственным украшением двора был огромный дикий каштан.
Крюгер перелез через покосившийся проволочный забор.
— Хочу подняться к туристскому особняку. Пойдешь со мной?
— А что тебе там делать? — спросил Матэ.
— Так, посмотреть хочу.
Матэ без особого желания пошел с Крюгером, ломая голову над тем, как ему лучше изложить свою просьбу.
Особняк, стоявший на горе, был виден издалека. Высокое здание из белого камня, построенное еще до войны, принадлежало богачу — владельцу многих гостиниц. Несколько месяцев назад этот дом сняли внаем какие-то деятели из Пешта. Позади особняка зеленела дубовая роща. Сначала Матэ и Крюгер шли вдоль виноградных делянок, а затем свернули на старую каменистую тропку, хорошо знакомую им еще с детских лет. Крюгер шел впереди, осторожно ступая по камням, готовым выкатиться из-под ног. Свой синий свитер он снял и нес под мышкой.
Матэ недовольно ворчал, но Крюгер шел не оглядываясь. Не дойдя до особняка, они остановились у развалин часовни, прилепившейся к скале. Из леса на них дохнуло мятой.
— Видел ты мужчину, который выложил мне на стол свою картошку? — спросил Крюгер, вытирая потный лоб.
— Видел.
— Он-то и есть муж твоей присухи, — со злостью бросил Крюгер и сел на плоский растрескавшийся камень.
Матэ нисколько не удивился, словно ждал такого объяснения. Ночью, когда он увидел незнакомца с топором, у него родилась такая мысль, теперь же, точно зная, кто этот человек, Матэ не без содрогания вспомнил слова старика: «Ночью топором нечаянно тяпнул».
— Паршивый он человечишка, — заметил Крюгер. — Да ты, наверное, слышал его выступление?
Матэ промолчал.
Крюгер, положив свитер под голову, лег на траву, глядя широко открытыми глазами в небо. В этот момент ему показалось, что все происходившее с ним до этого не имеет никакого значения...
Откуда-то из глубины памяти всплыло лицо советского офицера, очень похожего на кавказца. Его чисто выбритые щеки отливали синевой...
— Как только линия фронта передвинется дальше, немедленно делите помещичью землю между бедняками! — объяснял офицер. — Я тебя затем и позвал сюда, — обратился он к Крюгеру. — Людей ты знаешь, я выдам тебе специальный пропуск, так что можешь спокойно ходить и ездить, никто тебя не задержит. Самое важное сейчас для вас — это раздел земли.