— Да? А почему?
— Не знаю подробностей, но кажется, из-за инфекционного заболевания.
— Да ну?!
— Точно. Иначе разве списали бы такой корабль…
Я не выдержал и вмешался в разговор:
— Говорите, списали? А куда же дели корабль?
Они охотно ответили:
— Как куда? Конечно, на космическую свалку. «Звездную пустыню» знаете? Ее еще называют кладбищем космических кораблей. Туда выбрасывают посудины, зараженные радиоактивностью, с которыми уже ничего нельзя поделать.
— Да, я что-то слышал.
— Корабль оттащили туда на ракете-тягаче и выкинули. Мне рассказывал водитель ракеты.
… Почему выбросили корабль? Почему? Почему? Вероятно, у меня было отчаянное лицо. Ребята недоуменно замолчали. Заметив это, я постарался улыбнуться.
— Вот транжиры! Лучше бы уж уступили какому-нибудь частному лицу. Хотя бы мне.
Ребята тоже заулыбались. На этом наш разговор закончился. Но меня охватило подозрение. Как ни крути, а тут дело нечисто. Случилось что-то ужасное. Такое, что хочется скрыть от посторонних глаз.
Наконец я занял свое место на рейсовом корабле, отправлявшемся на Венеру. Это был новейший корабль весом двадцать тысяч тонн, с фотонным двигателем. Да, неплохие машины курсировали на больших магистралях. Чтобы стать членом экипажа такого корабля, надо быть специалистом класса А и служить в штате инженерно-технического персонала при Союзном космическом министерстве.
Места для пассажиров оборудованы — будь здоров. Я с удовольствием пощупал роскошное, как королевский трон, гравитационное кресло. Перед отлетом я купил в киоске флягу, из которой можно пить при любом изменении атмосферного давления, и особое космическое белье — мою давнишнюю мечту. Белье, разумеется, надел на себя, так что мой багаж составляла одна только фляга. Стюардесса с любопытством оглядела такого легкомысленного пассажира.
Рейсовый корабль под действием нестерпимо ярких лучей солнца бесшумно рассекал черную пустыню. Скорость — девяносто тысяч километров в секунду. В гравитационном кресле было очень удобно. Я проспал почти всю дорогу. Давненько мне не приходилось так крепко спать в космосе.
Корабль скользил, отбрасывая гигантскую треугольную тень на слоистые облака, образовавшиеся от чрезмерного нагрева воздуха. Мы уже проскочили орбиту спутника и шли на снижение. Внешняя оболочка корабля раскалилась до двух тысяч градусов, но внутри температура не колебалась ни секунды — 21 °C. Что ни говори, хорошая посудина.
Восьмидесятикилометровый слой облаков кончился, мы продолжали снижаться. Теперь над головой разливалось матовое, молочно-белое сияние. Внизу смутно желтела грязноватая железистая равнина.
Это была Венера.
Я ступил на осколки метаморфических пород. Мое тело, закованное в броню антитермического костюма, двигалось легко. Впереди, в опаловом свете, словно между небом и землей, маячила призрачная, как мираж, база «Зеленый камень». Слабо поблескивал высокий купол из антитермического стекла.
Миновав защитные люки, я очутился внутри базы. После стодвадцатиградусной жары мне стало холодно. Тело покрылось гусиной кожей. Под гигантским куполом громоздились низкие, наполовину уходившие под грунт здания. Со стеклянного потолка непрерывно падал мелкий, как изморозь, сухой лед. Микроскопические кристаллы, коснувшись рук, плеч, шеи, мгновенно таяли, как дым.
Сан Лин-хяо был в медицинском корпусе. Я спустился туда на нескольких лифтах. Постучал в окошечко со светящейся надписью «Администрация» и сказал, что мне нужно повидаться с Сан Лин-хяо. Минут через пять в дверях появился высокий человек.
— Я Сан Лин-хяо.
— А я…
— Рю!
— Быстро узнали.
Лин-хяо выдавил улыбку. Ярко блеснули очень белые зубы на фоне коричневого, загорелого лица.
— Сообщили друзья с Земли. Кажется, вы что-то проверяете? — Лин-хяо смотрел сквозь меня.
— Да нет, просто я хотел узнать подробности смерти Машу…
— Прочитайте отчет третьей экспедиции.
— Из отчета ничего не узнаешь. Просто, знаете ли, не верится, что вдруг взорвался термоизлучатель электронного молота, осколок угодил в кислородный баллон, баллон лопнул, кислород вытек и… в результате Машу умер. Не верится, и все…
— Может быть, вы хотите сказать, что были другие причины его смерти?
— Нет, почему же, наверно, причина его смерти указана правильно. Но это не простая случайность, вот в чем дело. Как же получилось, что никто не проверил электронный молот? Это непростительная халатность.