Сказав бригадиру, что должен ненадолго выйти, он идет к себе на квартиру. Но в учебниках, которые привез с собой, пишется все об овощах и ни слова о кукурузе и пшенице. Парень возвращается на склад почти в отчаянии. И надо же: именно в это время приходит Сивриев. С ним целая толпа зевак, которые останавливаются в дверях, и в зернохранилище сразу становится темно.
— Ну, давай-ка посмотрю, что вы тут успели.
Дальше все происходит как во сне. Филипп не помнит того, о чем расспрашивал его Главный и что он ему отвечал. «Иди собери вещи и жди меня около джипа», — как в тумане слышит он голос Сивриева. Смысл сказанного доходит не сразу, и потому парень продолжает стоять как истукан.
Сивриев тем временем отдает людям какие-то распоряжения. Засучив рукава, он консервной банкой черпает препарат для обработки кукурузы. Нечаянно подняв голову, вдруг замечает оцепеневшего, поникшего Филиппа.
— Ты здесь? Что ж, если пешком идти хочешь — твоя воля. У меня времени нет ждать. У меня еще триста дел, понимаешь?
Филипп бежит на квартиру, туда, где подкова рощи выгнута круче всего, запихивает в чемодан свои вещи и, избегая встречных, выходит на дорогу, ведущую в Югне. Вокруг зелено, щебень сухой, утоптанный, и шаги звенят и отдаются эхом, как в пустой бочке. То и дело останавливаясь, он прислушивается, не едет ли джип Сивриева, и снова шагает, не чувствуя ни усталости, ни тяжести облупленного своего чемоданчика.
Сильная боль обычно притупляет незначительные неприятные ощущения, а иногда и вовсе их заглушает. Может быть, тогда человек становится менее чувствительным. Наверное, это в таких случаях говорят, что каждая последующая струя воды кажется не такой холодной, как предыдущая…
Ребристый снежно-белый щебень обрывается перед Струмой, и старый каменный мост выводит дорогу к широкой асфальтовой ленте, тянущейся по дну ущелья.
Филипп останавливается на середине шоссе, голосует при появлении первого же грузовика. Незнакомый шофер наказывает ему придерживать ящики в кузове, чтобы не болтались. И вот грузовик несется по пустому белому пространству, где, кроме разгулявшегося невидимого ветра, ничего больше нет. Ветер продувает спутанные мысли, то и дело возвращая их к началу дня.
В сущности, что случилось? Может, он сам накачал себя, как футбольный мяч, а на самом деле не произошло ничего из ряда вон?..
Грузовик въезжает в Югне. Филипп опускает голову, пригибается к борту. Когда приближаются к его улице, он стучит по крыше кабины и, не дожидаясь, пока машина остановится, спрыгивает на землю и бежит к дому, точно вор. Запершись у себя, он бросается на кровать вниз лицом.
До вечера его никто не тревожит. Но около шести часов вдруг влетает Таска, секретарша председателя. Хлопнув дверью, останавливается на пороге.
— Партийный секретарь сказал, чтоб ты немедленно явился.
— Зачем?
— Не знаю. Они там ругались. Сивриев, Нено и бай Тишо. Бай Тишо говорит: «Моя ошибка! Моя ошибка!..»
— Не пойду!
— Да ты что?
— Так и скажи — не пойду.
Вскоре приходит сам Нено.
— Отправляйся обратно в Ушаву.
— Это что, приказ?
— Да.
— И кто приказал?
— Я. И бай Тишо. Мало тебе?
— А Сивриев?
— Сивриев другого мнения. Но председатель хозяйства — бай Тишо, ясно?
Филипп вскакивает с постели, подходит к окну.
— С голоду помру, — произносит он, стоя спиной к секретарю, — но в Ушаве ноги моей не будет!
— Подумай. Советуем для твоего же блага.
— Для моего-о-о?!
— Для того, чтобы авторитет твой не уронить. И, естественно, авторитет бай Тишо, который тебя назначил.
Партсекретарь уходит, но Филипп долго еще стоит у окна. Приоткрытая занавеска дает возможность увидеть крохотный отрезок улицы да часть стрехи соседского дома…
Мысленно Филипп возвращается к тому ненастному зимнему дню, когда бай Тишо представил его жителям Ушавы и укатил, а они с бригадиром зашагали по темной, в рытвинах дороге.
— Комнаты у меня — хоть на коне скачи, — говорил будущий хозяин, бай Костадин. — Понравится тебе — живи, нет — поищем еще где-нибудь. Квартир здесь сколько душе угодно, дома большие, а народу мало. Ну, по сравнению с другими горными селами наше еще хоть куда, населенное. Из-за климата или, скорей всего, из-за минеральной воды. Да и мраморный карьер поблизости. А иначе бы и Ушава опустела, как и другие села. У нас только трое или четверо уехали, но придет весна — выползут из ущелья на такси, то крышу подправить, то оградку, огороды вскопать, колодцы почистить. На лето сюда приедем, говорят. Дачники.