За полгода в Шэньчжэне у него ни разу не было ощущения, что какая-то вещь ему принадлежит. Даже маленький гвоздь на обочине и тот не имел к нему отношения, на всем было выгравировано незнакомое название «Шэньчжэнь». А Го Юнь словно бы постоянно сопротивлялся – сопротивлялся всему, что его окружало, вплоть до того, что сам себя изолировал. Он видел, как другие люди едят в залитых светом ресторанах, как они мчатся на такси, как они, одетые по моде, поспешно проходят мимо, и аромат духов разносится по ветру; он чувствовал, что живет в другом, далеком от их жизни мире. Он пошел в магазин; любой флакон туалетной воды стоит, как его месячная зарплата, если один раз поесть в ресторане и заказать при этом четыре-пять блюд, то ему потом придется вообще не есть и не пить двадцать дней, чтобы отбить эти деньги. Когда на улице от голода начинал бурчать живот, Го Юнь все равно не шел в бистро; когда горло пересыхало от жажды, он не покупал себе бутылку минералки – жалко было денег. Пускай в кармане и лежали деньги, но Го Юнь постоянно ощущал себя нищим. Таким нищим, что даже страшно. Он мертвой хваткой сжимал деньги в кармане, словно утопающий соломинку. Он всего лишь праздно шатающаяся в этом огромном городе тень, никто не смотрит ему в глаза, он лишний, этот мир давно уже его отверг. Только сжимая деньги, Го Юнь чувствовал, что у него есть силы идти, только так понимал, где он. Каждая сэкономленная сумма – плюс к его безопасности и утешению. Он тратил деньги только с Ян Пин, не мог позволить, чтобы девушка смотрела на него свысока. Но каждый раз, когда он тратил деньги, то напрягался так, словно из него выходил холодный воздух, словно из него выкачивали кровь.
Ян Пин заботилась о нем, любила его, с готовностью слушала рассказы о доме, сама рассказывала о детстве. Она была его благодетельницей, рядом с Ян Пин он становился нормальным, мог ощутить, что значит быть мужчиной. Чувство ужаса отступало, зато, словно пивная пена, на поверхность его мира всплывали другие вещи.
В тот вечер он крепко прижимал к себе девушку и дрожал всем телом. Вдалеке на улице Шэньнань в темноте скользил свет автомобильных фар, проехала одна машина, потом вторая, без остановки, чертя холодным белыми лучами линии. На строительной площадке с шумом заколачивали сваи, земля сотрясалась, а лампы накаливания заливали площадку ярким светом. И никто не знал, что в сердце темноты парень и девушка, приехавшие из глубинки, поддерживают друг друга, прильнув друг к другу. Этот мир, быстро двигающийся вперед широкими шагами, отказался от них, но заставил их плотнее прижаться друг к другу, смотреть на стремительные перемены вокруг, но при этом все сильнее удаляться от него. Они постоянно ощущали, что попали в чужой город, вспоминали о том, как жили в родной деревне без гроша в кармане, о потерянном тамошнем спокойствии. Деревня перестала быть материнской утробой для городов, непонятно в какой момент она превратилась в прислугу. Райская пора потерпела крах, подошла к концу, и прямо сейчас рождалась новая мировая история.
В тот вечер они почувствовали, что нуждаются друг в друге, оба жаждут тепла. Перед лицом этого города-колосса все вдруг превратилось в сон. Они обнимались крепче, глубже проникая в тела друг друга, а два сердца сжимались так сильно, что тяжело стало дышать.
С этой ночи их чувства стремительно накалялись, они доверились друг другу, обсуждали, как вернутся домой, говорили о будущем, как построят свой дом и заживут бедно, но безмятежно. Город перестал существовать, эта махина тихонько отступила, в мире остались лишь они вдвоем да ночной сад. Ян Пин и Го Юнь стали друг для друга гнездом – уютным любовным гнездышком.
6
Сегодня Го Жуйжэню и Лун Шанъин предстояла встреча с родителями той малышки – Жэнь Чуанем и Пэн Сяохуэй. Какая-то мистическая сила подталкивала Го Жуйжэня к действиям, после того как он получил известие о трагической гибели сына, Го Жуйжэнь просто не мог делать что-то осознанно, по собственной воле. Он отказывался верить, что сын, уехавший из дома всего пару дней назад, покончил с собой. И уж тем более не мог поверить, что сын мог сбросить чью-то дочку с моста. Он знал своего ребенка и понимал, зачем сын в этот раз покинул родную деревню. Го Юнь всегда был покладистым, отродясь ни с кем не ссорился, характер как у девчонки. Но из Гуанчжоу примчалась орда журналистов, они привезли в Хуанбаобао газету. Го Юнь прочел отчет…
Газетный заголовок был напечатан огромными черными иероглифами, словно дацзыбао[7] в прошлом: «Злодей украл трехлетнюю малышку и сбросил ее с пешеходного моста». А сам текст такой: «Как выяснила наша газета, девочка трех лет и девяти месяцев от роду вместе с матерью приехала из провинции Хунань в Гуанчжоу, где воссоединилась с работавшим здесь отцом. Позавчера она впервые пошла в детский садик в Гуанчжоу, а вчера незнакомый мужчина, шедший навстречу, схватил ребенка и скинул с пешеходного моста. Девочка до сих пор в больнице между жизнью и смертью…
7
Дацзыбао – рукописная стенгазета в Китае, используемая для пропаганды и выражения протеста.