Познакомились мы с ним еще раньше. В начале первого курса по возвращении с сельхозработ решили сфотографироваться на память. К фотографии у театра им. Волкова шли гурьбой, там встретили двух преподавателей историков Генкина и Рогинского, попросили сфотографироваться с нами. Если Зиновий Иосифович согласился легко, то Генкина пришлось уговаривать. Он отказывался, ссылаясь на отсутствие времени, ненадлежащий внешний вид, заключая каждый раз одной фразой: «Да я вам весь вид испорчу».
Мы горячо возражали и думали про себя: хватим горя с капризным профессором. Желаемого, однако, добились, привели обоих в подвальный зальчик фотографии у волковского театра и сделали памятный, как потом оказалось, единственный снимок всей группы. На фотографии они, как есть в жизни, готовые вскочить и бежать дальше: решительный Рогинский, смущенный происходящим Генкин.
Опасения наши не подтвердились. Лазарь Борисович оказался вполне адекватным. Как сейчас, вижу его, высокого, чуть сутуловатого, с кудрями, тронутыми сединой, рассеянным взглядом из-под мощных очков и вечно смущенной полуулыбкой. Мне казалось, что он постоянно стеснялся всего и всех, но прежде всего – себя самого. Отчего, почему? Сейчас я думаю, из-за еврейского происхождения. Предсмертная сталинская антисемитская кампания закончилась, но не забылась… И комплексовал не зря. Когда мы учились на третьем курсе, разразился жуткий скандал. На очередном партийном собрании преподаватель кафедры истории СССР Николай Иванович Резвый, тогда декан факультета, заявил буквально: «А вам, граждане-еврейцы, лучше рты позакрывать и помалкивать в тряпочку». Николай Иванович любил подчеркивать, что он «из простых», и в выражениях не стеснялся. Поскольку отпора его провокация не получила, некоторые преподаватели в знак протеста подали заявление на увольнение. Одним из первых ушел Лазарь Борисович, которого тут же перехватил Воронежский госуниверситет, где он вскоре возглавил кафедру истории СССР. Не знаю, что сказал в ответ декану уважаемый профессор и сказал ли вообще что-нибудь, но мог!
Урожденный киевлянин, он с семи лет воспитывался у дяди в городке Борисоглебске Тамбовской губернии. В восемнадцать лет возглавил уездный, а чуть спустя – губернский комсомол. И не за столом, бумажки подписывая, а в боях с «антоновцами». Затем было отделение истории Военно-политической академии. По окончании её приезжает в наш город, работает редактором местного книжного издательства и одновременно пишет кандидатскую диссертацию по истории, которую защищает в 1939 году. На фронт ушел добровольцем и провоевал до самой победы. После возвращается к научной работе на кафедре истории СССР нашего пединститута, становится профессором и до упомянутого выше скандального собрания заведует кафедрой. Автор фундаментальных исследований местной истории. Почётный гражданин Ярославля. И ему «помалкивать в тряпочку»?!
Преподаватель отменный. Читал сухо и сдержанно, что, как сейчас понимаю, не очень вяжется с профессией журналиста. Но таков характер. Он приходил с потертым портфелем, из которого выгружал кучу бумаг, на самом деле копий реальных документов. И лекция становилась настоящей экскурсией в прошлое, интересной и захватывающей, хотя несколько монотонной. Меня монотонность не угнетала. Лекции Генкина – одни из немногих, которые я записывал. Не успевая за ходом изложения, сокращал, а потом не всегда понимал записанное. Но сразу уяснил главное: Лазарь Борисович давал материал не по учебнику, а сверх учебника. И то, что сообщал на лекции, мы не знали, и знаний тех нигде, кроме как у него, получить не могли. В багаже профессора горы освоенных в архивах документов, и он делился с нами, несмышленышами. А кому скучно – что ж, он не артист. Лазарь Борисович принадлежал к той категории преподавателей, которые стремились за время своей «пары» выложить в минимум времени максимум информации. А воспримет их студент или нет, его проблема. Думаю, это правильно.
Однажды после лекции подошел к нему и спросил, как он оценивает мемуары одно время возглавлявшего царское правительство Сергея Юльевича Витте? Только что вышли его воспоминания в трех солидных томах.
– А вы что, читали их?
– Да, и мне кажется теперь, что не все верно в наших учебниках.
Генкин надолго задумался. Конечно же, он оценивал, можно ли быть со мной откровенным. И решился:
– Витте искренен. Другое дело его позиция. Она и при жизни его не всеми поддерживалась. Но вы читайте мемуары. Читайте как можно больше. В них история.