– А ведь вам, засранцам, что тебе, что Вите моему, так не суметь.
Я согласился абсолютно искренне:
– Нет, не суметь!
Из Ленинграда я уезжал сумрачным и дождливым утром. Витя был на работе, мы с ним простились накануне душевно и под рюмочку. Симу, даже если б она выразила желание проводить меня, я бы ни за что не взял. Хватило совместной поездки на рынок. Провожала Маша. Но что-то у нас уже ощутимо не клеилось. Конечно, она поцеловала меня на прощание и просила писать, в душе я чувствовал: продолжения не будет. Так оно и произошло. Обменявшись двумя-тремя письмами, мы остановились. А с Витей переписывались долго. Он даже прислал мне вырезку из газеты «Известия» от 23 августа 1973 года с фотографией и подписью под ней: « Более 70 человек входят в группу народного контроля завода «Вулкан» Ленинградского объединения имени Карла Маркса. Активисты следят за качеством выпускаемой продукции, экономией материалов, дисциплиной труда. На снимке (слева направо): гальваник Е.Милашкина, слесарь-сборщик В.Блаженов, председатель группы народного контроля мастер ОТК Н.Воронин».
Витя на снимке с приглаженными непокорными вихрами, вытаращенными от старания лучше выглядеть глазами и мамиными расшлепанными губами. Сын Симы от и до.
Хорошо, хоть сохранилась вырезка. А то ведь ни одного снимка, хотя в тот раз из Ленинграда я привез их целую пачку. Но видовые. Одних скульптур Летнего сада несколько десятков. Даже фотографии вместе с Машей нет.
Следующая наша встреча состоялась в конце шестидесятых, когда я уже работал редактором вузовской многотиражки «За педагогические кадры». Нас собрали на обучающий семинар. В первый и единственный раз он проходил в Ленинграде, в городском Доме журналиста. Где, на какой улице конкретно, не помню. Помню, что это дворец, с шикарной широкой лестницей, ведущей из парадной наверх. Там, на втором этаже, в уютном небольшом зале, и проходили наши заседания. В памяти сохранилось обилие лепнины, позолоты, гранита и мрамора. И буфет с редкостными для Ярославля апельсинами, безумно дешевой красной икрой, что около 30 рублей за килограмм (на трешку почти стакан), и шикарным портвейном «Агдам», который мы употребляли в перерывах между занятиями вместо чая. Я, только отметив командировку, позвонил на Кондратьевский. Трубку взяла Сима. Я сказал, что приехал и, как освобожусь, приду к ним, чтобы передать гостинцы от матери. Сима заорала дурным голосом:
– Раздолбай недоделанный, опять с зюрзаком и стесняешься. Чтоб к вечеру был здесь.
Я сказал, что нас удобно разместили в гостинице, и на том разговор завершил. Но не кончилось еще последнее занятие, как меня вызвали в коридор, где ждал Витя.
– Так, где вещи? В гостинице? Поехали…
– Она здесь же, в этом здании.
Понимая, что сопротивляться бесполезно, я сбегал за портфелем, и мы направились на Кондратьевский. В итоге семинары проходили, словно в тумане, и чему посвящались, осталось вне сознания и понимания. Если бы знать, что эта встреча последняя, если б знать…
Вдруг перестали приходить письма. Я писал, но безответно. Потом пришло письмо от соседки, сообщавшей, что Сима умерла, а Витя без неё пьет беспробудно. На работу еще ходит, но дома появляется не всегда. И это был конец. Больше никаких вестей из Ленинграда.
Гомер
Третий курс самый, наверное, легкий в институте. Предметы все нужные, преподаватели все знакомые. Даже те, кто лекций не посещал, читать перед экзаменами научились. Здесь остановлюсь. Что значит «читать научились»? А то, что в принципе все умели и раньше, хотя с разной скоростью. Я, к примеру, книжку в 300 страниц, данную на ночку, за ночь и прочитывал. Но перед экзаменами по литературе мы обычно получали на руки список произведений, из которых составлялись вопросы билетов. Получалось в среднем от 40 до 60 книг, а на подготовку, в лучшем случае, – неделя. Что-то уже читал ранее и надеешься вспомнить, но все равно книг двадцать берешь в библиотеках и несешь домой. Реально ли прочитать их? Конечно, нет. Поэтому научились читать не словами, и даже не предложениями – абзацами. В памяти от такого чтения мало что оставалось, но до экзамена хватало. Книги же, которые не успеваешь прочесть и абзацами, быстренько стараешься освоить прочтением предисловий. В советское время издательства к выпуску литературы относились серьезно, и вся классика выходила с хорошими предисловиями. Короче, делалось все для того, чтобы наши весьма посредственные знания оценены были не меньше, чем на «хорошо», а лучше, если на «отлично». И ведь срабатывало.