Через несколько дней убранство комнаты дополнили письменный стол и три стула со спинками, обтянутыми коричневым дерматином. К столу я уже сам из учительской прихватил красивую настольную лампу с зеленым абажуром.
Приключения, начавшиеся в чайной, на том не кончились. В школе мне сказали, что вечером в клубе состоится вечер, посвященный Дню Советской Армии, с танцами. Проводить меня до клуба взялась пионервожатая Екатерина – чернявая хохляцкого типа дивчина. А может, и не взялась, может, ей Галина Ивановна поручила деликатную миссию. Не знаю. Но Катя со своим озорным взглядом мне понравилась, весь вечер я танцевал напропалую и только с ней. Веселил разными подробностями студенческой жизни. Домой возвращались вместе, веселые, довольные вечером и друг другом. Распрощались у моего крыльца с обещаниями и надеждами на завтрашнюю встречу.
Далее – как в песне: «А наутро всё село, всё село узнало…» Кроме меня. Первый урок первого рабочего дня начинался ровно в восемь и подряд три урока. Для начала тяжеловато, и домой на обед я возвращался изрядно потрепанным.
А за обедом дед огорошил вопросом:
– Ты, Коленька, никак жениться решил?
– Не понял. С какого это перепуга?
– Ты вчера в клуб ходил?
– Ну, ходил.
– С Екатериной пришел?
– С ней.
– Танцевал тоже с ней?
– Ну, да.
– И провожал её?
– Естественно.
– Под ручку шли?
– Так скользко же.
– Не в этом дело.
– А в чем?
Дед обстоятельно и не спеша обрисовал мне ситуацию:
– Здесь, Коленька, не город. Здесь все на виду, а уж учитель, можно сказать под постоянным и неусыпным контролем. Не улыбайся, потом поймешь. У нас ведь, если парень взял девушку под руку, так и не выпускает до самого венчания. Кстати, у Екатерины есть парень еще со школы, работает в артели (так дед по старинке именовал местный завод металлоизделий), и он рвался тебя «пощупать», только не дали ему. Поэтому давай договоримся, если серьезных намерений в отношении наших барышень нет, на танцы не ходить, а лучше вообще забыть о них. В магазин тоже ни ногой, всё, что надо, я куплю, ты только скажи. Чайную обходи стороной
– Но там, говорят, всегда свежее бочковое пиво.
– Потому и обходи, а в воскресенье вместе идем в баню. Ты ведь домой вроде не собираешься.
– Нет.
– Вот и славненько.
Поход в баню, находившуюся в противоположном конце довольно протяженного села, дед превратил в неторопливый и обстоятельный рассказ о селе, встреченных селянах, с которыми он раскланивался снятием шапки с головы, и местных традициях.
– Обрати внимание на лошадь, едущую нам навстречу.
Я обратил. Удивило, что все трое, сидевшие в санях, поздоровались громко и также со снятием головного убора. При этом, не моргая и не опуская глаз, рассматривали нас. Внимательный осмотр продолжился и после того, как мы разминулись, просто те в санях развернулись и смотрели не на дорогу впереди, а на нас, оставшихся позади.
– Ты считаешь, что они на нас смотрели?
– Конечно.
– Нет. Они смотрели исключительно на тебя. Они знают, что у Казанских поселился новый учитель, а раз я иду в баню, – он тряхнул своей сеткой с бельишком, – значит, рядом не случайный попутчик, его бы они сразу признали и потеряли интерес, а новый учитель. Учитель же на селе – фигура!
Впоследствии мне не раз пришлось убеждаться в справедливости его слов. В бане дед удивил меня не только могучим своим телосложением, но и тем, с каким наслажденьем предавался банным процедурам. Укрывшись в парилке, не выходил долго. Настолько, что я забеспокоился. Понесся туда, оставив тазик без присмотра. Дед на верхней, самой жаркой полке угадывался своим астматическим пыхтеньем. Кинулся к нему. Он встретил вопросом, показавшимся мне, озабоченному его самочувствием, неуместным:
– А тазик где?
– Да в зале, где еще?
– Э-э-х, долго же ты будешь постигать тайны бурмакинского бытия, – витиевато завершил он.