– Профессор, ты? Пойдем в буфет, побазарим.
Арик достиг в своей среде определенных высот, рядом крутилась кодла из шестерок. Мы сели за столик, на который быстро доставили пиво. Мне кажется, он обрадовался, узнав о моем поступлении в институт. Не одобрил лишь выбор вуза. Сам он только что вышел из заключения и осматривался.
Осмотрелся быстро. Было громкое тогда дело об убийстве с грабежом. Убийцей оказался Арик Хайруллин – мой одноклассник. Его расстреляли. Тогда еще существовала соответствующая статья в Уголовном кодексе. Чтобы полностью представить школьную атмосферу тех первых послевоенных лет, скажу, что Арик не являлся исключением. Подобных ему, может, более мелкого размаха, хватало. И какими же высокими, прежде всего человеческими качествами должны были обладать наши учителя, чтобы совладать с такой вольницей, вразумить её и научить. Спасибо им!
Нужно сказать, что тогда система народного образования была трехступенчатой: начальное (четырехлетнее и обязательное для всех), неполное среднее (семилетнее) и среднее (десятилетнее). Начиная уже с четвертого класса – выпускные экзамены, и, если мне память не изменяет, не по одному-двум, а по всем основным предметам. Не помню ни одного из экзаменов, кроме ботаники. В школьном учебнике фигурировали лишь три персоны: Лысенко, Вильямс и Мичурин. Особенно импозантен был вальяжный Вильямс: в пенсне и расписной русской рубахе. Ни тогда, ни сейчас в науке данной – полный профан, и пестики от тычинок не отличаю. Но, как и не раз впоследствии, повезло с билетом. Помню даже вопросы. Первый – о сталинском плане лесозащитных полос в стране, а второй – о мичуринском учении. Ну, о лесозащитных полосах не смог бы рассказать разве что совсем уж слабоумный. По второму вопросу я знал несколько имевших хождение в школьной среде анекдотов, касающихся мичуринской теории скрещивания видов. Например: – Отчего умер Мичурин? – Полез на березу за клубникой, там его арбузом и накрыло. И мнится мне, будто бы тот анекдот в ответе как-то использовал. Не уверен, но не исключаю.
В свидетельстве об окончании начальной школы отмечено, что я, окончив полный курс этой школы в 1952 году (господи, как давно-то!) «обнаружил при отличном поведении следующие знания: по русскому языку 4 (хорошо), по арифметике 4 (хорошо), по естествознанию 5 (отлично), по истории 5 (отлично), по географии 4 (хорошо)».
Школу покидал с неплохим свидетельством и нехилыми диоптриями. Сама школа, как две предыдущих, не сохранилась. Номер её перешел к вполне современной средней школе по Фабричному шоссе напротив Донского кладбища.
«Штурманская» не значит летная
Нет, здесь не готовили штурманов. Обычная неполная средняя школа №56, в начале Фабричного шоссе, наискосок от «дома коллектива». Сейчас здесь педагогический колледж. А тогда…
Не знаю, можно ли понять восторг, охвативший нас. Ведь после чертолаповских мазанок, после старой деревянной школы с печным отоплением, после неблизкой и грязной дороги оказаться вдруг в прекрасном кирпичном здании, с широкими коридорами, светлыми теплыми классами, казавшимся просто огромным физкультурным залом равносильно рождению заново. Плюс ко всему спортивный комплекс во дворе. К такой радости еще привыкнуть надо.
Руководили школой два фронтовика: директор и завуч. Последний был учителем физкультуры и имел накрепко к нему прилепившуюся кличку «штурман». Не случайно: всю войну он провоевал в авиации штурманом боевого самолета. Характер соответствовал грозному прозвищу.
Все занятия начинались с зарядки, независимо от смены – первая ли, вторая ли после обеда, все едино: вначале зарядка. Ладно, отмахали ручками, протопали ножками – и к выходу. А в дверях он – «штурман». Проверяет, прежде всего, наличие красного пионерского галстука, который меж собой без почтения звали «селедкой». Никогда на шее его не носили, исключительно в кармане, и повязывали только в раздевалке внизу. Оттого вид он имел неказистый: мятый, перекрученный и какой-то укороченный. Селедка, и только. Но важно было иметь его. Если галстука не оказывалось, следовало отправление домой. Время оговаривалось жестко: «Чтобы ко второму уроку был!» И ведь приходил, проверял.