Как не имеющий строительной специальности, использовался в качестве разнорабочего. Значит, прикреплялся к специалисту – каменщику или штукатуру – и обеспечивал их песком, кирпичом, цементным раствором. Если попадался такой каменщик, как работавший у нас Николай Майоров, за плечами которого около двадцати лет стажа, то приходилось по лесам не носить, а носиться. Очки запотевали, ограничивая видимость, и как-то раз, ступив на плохо зафиксированный щит межэтажного перекрытия, я, идущий впереди носилок, рухнул вместе с ними со второго на первый этаж. К счастью, внизу оказалась куча песка, приготовленная для выравнивания нижнего уровня. Приземлившись, не успел ни удивиться, ни испугаться. Прибежавший напарник хмыкнул: везунчик!
Здесь, на строительстве домов, состоялась еще одна встреча с директором комбината. Он только что возвратился со Всемирной выставки в Брюсселе, и первым делом на стройку. Выходит из машины, а навстречу ему я с ведром цемента в руке и сигаретой во рту.
– Старый юный знакомый, – пошутил он. – Нравится? Не обижают?
– Нравится, не нравится – какая разница, – сразу закипел я, памятуя о первой встрече. – Главное – квартиру получить.
– Тоже верно, – миролюбиво согласился Могутнов. – Одно замечание. Не от директора, от старшего товарища: никогда не кури на ходу. А еще лучше не кури совсем.
Сказал и отвернулся, направившись к прорабу и собравшимся мигом застройщикам. Курить я не бросил, но на ходу – никогда больше!
Мне понравилась работа лепщиков. Они прибыли с машиной гипса, алебастра и формами для отливки деталей внутренней отделки. Я мог часами наблюдать (мог – не значит наблюдал, кто бы мне это позволил!), как из форм и формочек отливаются белоснежные детали потолочного бордюра в виде замысловатых листьев или узорчатого плафона в центре потолка под люстру или абажур. Затем с помощью специального клея они крепились к поверхности. Знаю, что сейчас ничего подобного в новых домах нет. И не знаю, лучше ли оттого? Но тогда, после наших хибар и фабричных каморок, комнаты с такой лепниной казались верхом совершенства. А еще стены, расписанные серебрянкой с помощью специального валика виноградными кистями и листьями. Думалось: музейная красота!
Профессия строителя самая созидательная. Видеть, как при твоем непосредственном участии появляются первые этажи нового здания, а в конечном итоге – целая улица таких домов, это дорогого стоит. Недавно, проехав вместе с супругой моей Мариной на автобусе по улице Закгейма, я, конечно же, смотрел не на новые, гораздо более современные и симпатичные дома. Я видел только пять первых, пожалуй, ныне самых невзрачных казарменного вида, без каких – либо украшений, балконов и лоджий, трехэтажные оштукатуренные дома на этой улице. Все потому, что они – мои, и чувства сопричастности к делу вечному и человечному уже никто и никогда у меня не отнимет. Ибо «от земли и до небес сам господь меня вознес», в данном случае – от подвала до крыши…
Здесь, на стройке, состоялась моя встреча с человеком, во многом определившим судьбу. Однажды по недостроенным этажам пронеслось: «Корреспондент приехал». Я как таскал свои носилки, так и продолжал таскать, пока на площадке второго этажа не показался высокий, худощавый, элегантный мужчина, представившийся как Виктор Курапин. Мы разговорились. Он меня все спрашивал, как мне, подростку, здесь, на стройке, работается. А я его: в чем заключается работа журналиста? Курили, говорили и, кажется, приглянулись друг другу. Спустя какое-то время он прислал свою заметку, опубликованную в газете «Северный рабочий». Передали её через прораба, и через полчаса вся стройка знала о ней. Мужики меня зауважали. А уж я-то как себя зауважал! Дело шло к выпускным экзаменам.