— Ты ведь хочешь выйти за меня, Джил? — тревожно спросил Макс. — Может быть, я слишком много на себя беру. Я думал, ты не будешь возражать.
— Макс, — смеясь, перебила его Джил. — Конечно, я хочу выйти за тебя замуж!
— Ну, тогда все в порядке, — сказал он с явным облегчением. — Проблема состоит в том, что, поскольку остается много неясностей с семьей, с бизнесом, я не хотел бы назначать точную дату свадьбы и даже объявлять о помолвке. Ты ведь меня понимаешь, не так ли, дорогая?
— Да, — медленно проговорила Джил, — понимаю. Но только, мне кажется, ты будешь ждать чего-то, что никогда не произойдет. Я хочу сказать, жизнь нельзя загнать в рамки, как ты пытаешься это сделать. Ты не можешь ждать, пока дела устроятся так, что комар носа не подточит, пока утрясутся все мелочи. Так ты никогда не сделаешь того, чего тебе действительно хочется.
Макс нахмурил лоб, желваки знакомо заиграли под скулами. Джил испугалась. Уж чего она точно не хотела, так это потерять его. Он сказал, что все решает она, но Джил понимала, что это не так.
— Прости, Макс, — торопливо проговорила она, — но тебе лучше знать, как решать дела с семьей, с работой. — Девушка легко коснулась его щеки, жестом побуждая его поднять на нее глаза. — А что касается твоего предложения, Макс, то я скажу тебе нет.
— Что «нет»? — испугался он.
— Нет. Я не хочу ждать.
Какое-то мгновение он смотрел на нее во все глаза, а потом со стоном прижал к себе. Джил чувствовала, как он хочет ее, чувствовала, как тепло, рожденное где-то в тесном промежутке между телами, воспламеняет их обоих.
— Я люблю тебя, Джил, — жарко шептал он девушке в самое ухо. — Я никогда не сделаю тебе больно. Ты ведь знаешь это, милая моя?
— Да, — ответила она приглушенно. — Знаю. И я тоже тебя люблю, Макс. Всем сердцем.
Их губы сомкнулись в поцелуе такой нежности и такой страсти, что все сомнения ее, все страхи испарились. Она вскинула руки ему на плечи, взъерошила густые волосы. Чего стыдиться, чего опасаться, когда тебя целует человек, которого любишь?
Не отрывая губ от ее рта, Макс помог ей освободиться от жакета. Руки его лихорадочно шарили по ее спине, потом замерли на груди. По мере того, как они, все так же в обнимку, продвигались в смежную спальню, на полу оставались ее вещи: сначала блузка, за ней юбка, и к тому времени, как Макс усадил ее на край широкой кровати, ее наготу прикрывала лишь тонкая шелковая сорочка с узкими бретельками.
Когда Макс стал снимать свой пиджак и сорочку, Джил не удержалась и пробежала пальцами по его смуглой мускулистой груди, плоскому животу, покрытому темным пушком, и задержалась на поясе брюк.
Макс медленно сдвинул с плеч бретельки ее сорочки, и она с тихим шуршанием упала, скользнув вдоль стройных бедер девушки. Затем он накрыл ладонями тугие холмики ее грудей, нежно поглаживая их пальцами. И с каждым новым прикосновением огонь желания в ней разгорался все сильнее. Наклонившись, Макс прижал голову к ее груди, играя губами и языком с одним из твердых сосков, затем с другим, и Джил отдала себя во власть волшебного забытья.
Подхватив ее на руки, Макс бережно уложил ее на кровать и присел рядом. Он гладил ее волосы, и глаза его светились желанием и любовью. Раздевшись, он лег рядом с ней, обнял, стал целовать, лаская горячим ртом каждый уголок ее тела, и наконец, так и не сводя с нее мерцающих серых глаз, унес ее с собой в восхитительный мир без времени, без мыслей, мир, наполненный одной лишь всепоглощающей любовью.
8
Макс хотя и вернулся к работе после нескольких дней, целиком посвященных Джил, постоянно звонил ей, просто чтобы поболтать, спросить, чем она занимается.
Они проводили вместе вечера, ужинали у Вирджинии и Джеймса или в одном из ресторанов города. Но всего приятнее было, когда они оставались вдвоем у него дома.
Постепенно Джил поближе познакомилась с каждым из членов семьи Макса и поняла, что они рады ее присутствию в доме. Она успела понять, как относятся к ее возлюбленному родственники, какие надежды на него возлагают, как, видя в нем связующее звено, без которого семья распадется на части, ждут от него решений в самых важных делах. Только сейчас девушка начала осознавать, насколько трудно будет Максу оторваться от семьи и пойти своим путем.
Особенно настороженно к деятельности и планам Макса относился отец. Он оказался человеком сдержанным, даже холодным, таким же властным, как сын, и все еще достаточно деятельным. Но, по мере того, как Джил его узнавала, она стала замечать легкое дрожание рук, сонливость, одолевавшую его к ужину, — свидетельства угасания, которые Джеймс Горинг всячески старался скрыть от членов семьи.