Словом, пока четверо всадников, пользуясь улучшением погоды — лёгкий морозец прихватил дорожную грязь, сделав езду чуть более комфортной — двигались в сторону, где предполагалась встреча с Карлом, события в мире шли своим чередом. Где-то по-старому, где-то по-новому. Но все они без исключения были так или иначе связаны друг с другом. И наши всадники были далеко не последним звеном в той цепи, что зовётся историей.
— Теперь быстро доедем, — с едва заметным оттенком радости сказал отец Адам, когда они сменили лошадей в правобережной деревне, уже в землях Речи Посполитой, куда поспешили выехать как можно скорее. — Хорошая дорога, хорошая погода.
— И хорошие новости, — отметил Владислав, не без иронии глядя на святого отца. — Я прав?
— Вы наблюдательны, сын мой, далеко пойдёте, — улыбнулся иезуит. — Да, мне передали послание. Его величество назначает нам встречу.
— Слава Богу, это безумие скоро закончится. Но давайте поспешим, святой отче. В этих местах стоит опасаться русских разъездов…
Последних в этих местах действительно стало многовато, приходилось выдавать себя за посланцев из Сандомира, которые искали поддержки в том числе и у Петра. Русские драгуны указывали, что если господа конфедераты желают встречи с его царским величеством, то пусть направляются в сторону Смоленска. Ксёндз сердечно благодарил за сведения.
— Наверняка московит готовится к осаде, — предположил он, когда посторонние уже не могли их слышать. — Но в Смоленск мы не поедем… Сын мой, — он обратился к Запольскому, словно экзаменуя его. — Как вы полагаете, где его величество Карл Двенадцатый ждёт нас?
— Раз не свернули с дороги, ведущей на север, святой отче, то с большой долей вероятности мы держим путь либо в Могилёв, либо в окрестности этого города, где схизматики ждут свой черёд получить батогов от его величества, — весело, даже немного беспечно ответил юноша, слегка поправляя шляпу. — При всех своих несомненных талантах король вряд ли мог успеть дойти до Гомеля — чему я был бы несказанно рад, если честно.
— У вас будут самые лучшие рекомендации от меня, сын мой.
Умный, цепкий, опасный молодой человек подавал большие надежды. Он не проявлял никакого рвения в части служения церкви, что сразу ставило крест на его возможной карьере в ордене Иисуса, но делу — их общему делу — был предан безусловно. Да, ему придётся много платить, ибо привык жить на широкую ногу. Однако если юноша обратит на себя внимание не только маркиза де Торси, но и шведского короля, то блестящая карьера ему обеспечена. Лет через двадцать на политическом горизонте Европы может взойти новое светило.
Если только этого мальчишку не убьют на очередной дуэли.
— …Вы с Петром Алексеичем прям как наши папа с мамой, — печально проговорила сестрёнка. — Смотрю на вас со стороны, и страшно становится.
Аналогия для семьи Черкасовых и впрямь грустная. Но Дарья, вздохнув, только поправила парадную мантию, наброшенную на плечи.
— Даша, не вертись, я ещё с эскизом не закончил, — сказал ей художник, одетый совершенно не по моде этих времён, а в полевую «цифру».
Его манеру живописи после ошеломляющего своей реалистичностью графического портрета солдат-девицы Катерины при дворе уже оценили. Имя Игоря Старцева зазвучало в салоне царевны Натальи Алексеевны, потому прославленные генералы и знатные дамы выстроились в очередь за заказом. Правда, всем пришлось смириться, что сперва талантливый русский живописец создаст портреты его величества Петра Алексеевича и ея величества Дарьи Васильевны, и лишь затем приступит к галерее иных персон. Игорь закономерно возмутился: мол, какого хрена? «Я вам тут Рубенс, что ли? Я солдат, а не художник!» На что получил однозначный государев ответ: «О том, кто ты ныне, я сам стану судить. Тебе на войне не место». И своей волей исключил Игоря из списков лейб-гвардии. Хоть отставка и была почётной, с повышением в чине до сержанта, дарёной шпагой с серебряным эфесом и правом ношения мундира, но «немезидовец» обиделся не на шутку. Смягчило лишь то, что Пётр велел начинать писать портреты не с него, а с Дарьи. Чем Игорь, собственно, и занялся. Предполагалось, что он создаст два её портрета — парадный и «домашний», с маленьким сыном на руках.
— А знаешь, Даша, когда ты в этом платье и в мантии, да ещё с такой причёской, я вспомнила, на кого ты похожа из известных личностей …нашего прошлого, — сказала Катя. — На Марию Кантемир. Вот она точно выглядела бы твоей сестрой, а не я. Тот же тип лица, тоже брюнетка. Только, если мне не изменяет память, у неё глаза были темные, а не светло-карие.