— Но не тогда, когда оказывается на стене?
— Увы.
— А здесь везде стены, бастионы, редуты. Эпоха такая, привыкайте, Хаммер, — едко сказал Карл. — Признайте, наконец, что всякой вещи есть своё время. Вы здесь чужие. Сможете приспособиться к нашей жизни — выживете. Нет — при всём желании ничем не смогу вам помочь.
— Значит, те русские смогли.
— Они этого хотели. Вы — нет.
— Что ж, — проговорил Хаммер, — Пусть всё идёт своим чередом.
— У меня для вас будет одно задание, — деловым тоном сказал король. — У этой крепости есть по меньшей мере два уязвимых места. По одному ударю я, к другому пойдёте вы… Справитесь — можете считать, что исполнили свои обязательства.
— Как будет угодно вашему величеству, — Хаммер произнёс эту учтивую фразу по-шведски, но так издевательски, что рука короля помимо воли потянулась к шпаге. — Признайте же и вы очевидное: мы с вами в одинаковом положении — получаем деньги из одного источника. Вы такой же наёмник, как и я, ваше величество, только коронованный.
— Возможно, — Карл очень нехорошо посмотрел на англичанина. — Но я как-нибудь найду случай объяснить, в чём заключается истинное различие между нами. Обещаю, для вас это будет весьма поучительно.
Письмо от Шереметева, доставленное курьером, загнавшим ради него пару лошадей. Не зря загнал.
Вести в сей день Петру Алексеевичу приносили и добрые, и худые.
Полтава выдержала первый штурм. Но комендант её, полковник Келин, просит о подкреплении или хотя бы боеприпасах.
И другое письмо — от Августа Саксонского. В самых изысканных выражениях союзничек сообщает, что не видит более смысла в удержании польской короны и идёт на мировую с Карлусом. Стервец. Не мог подождать ещё совсем немного. Ну да Бог с ним, потом локти кусать станет. После Полтавской баталии ему польская корона куда дороже встанет, нежели ранее.
Ещё поутру доставили донесение из Азова — турки и по сей день не проявили никаких признаков подготовки к войне, как грозили из Версаля. Султан Ахмед не желает ввязываться в чужую драку.
Всё так, как и говорили ему пришельцы из грядущего: в Россию никто в Европе не верит. Все считают, что армия Карлуса непобедима, а раз так, то незачем связывать себя обязательствами по отношению к обречённым. Небось, ещё и ножички с вилками готовят, дабы кусочек отхватить. Тот же Август не откажется.
Пётр Алексеевич был реальным политиком. Временами ему не хватало точных сведений, но с некоторых пор в этом отношении наметилась ясность. И картина европейской политики предстала перед ним во всей своей неприглядности. Именно поэтому он полных пять лет только и делал, что готовился встречать Карлуса с его без всяких преувеличений сильной армией, не возлагая особых надежд на европейских союзников.
При Головчине из-за просчётов Репнина свеи силами всего трёх полков едва не опрокинули корпус Шереметева. Аникиту за то разжаловали в рядовые, принца Дармштадтского, фон дер Гольца и Чамберса выгнали с позором. За полгода боёв русская армия изрядно очистилась от разной «пены», прибившейся ранее. Вылетали «со свистом», как выражается братец Евгений, одинаково и русские, и иноземцы. И так же стремительно поднимались наверх талантливые офицеры — и русские, и иноземцы. Да хоть этого Келина взять: судя даже по краткому описанию первого штурма Полтавы — не полковник он, а готовый генерал. Алексашка также отписал, его послание пришло лишь получасом позднее шереметевского.
«А оный комендант, при помощи Божией, доброй отпор Карлусу учинил»[84].
Значит, так тому и быть, станет Келин генералом, и пусть все хоть лопнут от злости, что сие произойдёт в обход знатных да старослужащих. Коль выстоит, удержит город — заслужит.
…И короткая записочка, которую Шереметев не стал излагать своими словами, а приложил к письму. От Катерины.
«Они здесь. Приступаю к уничтожению подразделения противника».
В одиночку она их уничтожать собралась, Аника-воин в юбке. Он ей такого приказа не отдавал, сама решилась… Ежели девка доживёт до завершения генеральной баталии, он её наградит, как положено — и чин следующий, и иные почести будут. А затем самолично через колено перегнёт, возьмёт ремень да всыплет неразумной как следует. По-братски. Не прилюдно, чтоб чести офицерской не умалить. Даже Дарья за сестричку при сём случае не вступится.
Силами шереметевского корпуса Полтаву от осады не избавить. Единое, что может Карлуса от города отвести — это он, Пётр Алексеевич. Со всеми своими полками. Но торопить события, высылая авангард далеко вперёд — значит, разделить армию. То есть совершить ту же ошибку, к какой сам же Карлуса принуждает. Остаётся лишь дать Борису Петровичу добро послать осаждённым подкрепление да молиться.