Пожив шесть лет в восемнадцатом столетии, она научилась более-менее сносно разбираться в психологии местных. Если на момент пленения Карла под Нарвой она была для короля шведов никем, какой-то мутной личностью без малейшего уважения к коронованной особе, то в течение следующего полугодия всё радикально изменилось. Кто она теперь? Сестра августейшей особы — супруги суверенного монарха, пусть и враждебного Швеции. То есть не то, чтобы принцесса, но где-то на уровне герцогини, пусть и без официального титула. Офицер действующей армии, изрядно насоливший его войскам. Начинающий, но уже довольно популярный в Европе публицист, чем порой не брезговали и короли, пусть и под вымышленными именами. Для Карла она теперь человек его круга, достойная равного или почти равного общения. Потому он и намеревался передать некое послание именно ей, через голову коменданта крепости, и Келин, сын своего времени, это прекрасно понимал.
Что ж, если швед предлагает открыть карты, не вопрос. Она готова и к этому. В конце концов, если раньше наблюдались значительные расхождения исторических линий, то сейчас, в условном «полтавском узле», стало почти до буковки повторяться уже пройденное там, только на три года раньше и значительно быстрее. Даже люди задействованы те же самые, взять хоть Алексея Головина. Если он на следующей вылазке попадёт в плен, всё только подтвердится. Хорошо это или плохо? Посмотрим. Она со своей стороны сделала, что могла — хорошенько поуменьшила количество тех, кто был способен качнуть шаткое равновесие в сторону Карла. И, что самое забавное, сам Карл в этом тоже посильно поучаствовал.
Слепец. Причём, самонадеянный. Он и в том варианте истории был таким же, и здесь ничуть не изменился.
— Ваше высокоблагородие, поручик Черкасова по вашему приказанию прибыла, — она приветствовала Келина как полагается. Только бы испарина на физиономии её не выдала. Хотя, тут сейчас половина таких же, едва ноги волочащих.
— Сперва о деле говорить станем, — произнёс Келин, как-то странно поглядев на неё. — Карлус парламентёра прислал, видимо, из тех людей, что нам две ночи и весь день досаждали. Речь его никто понять не в силах. А вы говорили, будто бы давно их знаете.
— Если вы позволите…
— Прошу, — полковник посторонился, пропуская солдат-девицу к изрытому кавернами от пуль и ядер брустверу.
Так и есть: внизу стандартный набор для переговоров — барабанщик, знаменосец и собственно парламентёр. И последний — да, это был именно он, «лисья шапка» из варшавского трактира. Хаммер. Тот, кого наняли уничтожить «Немезиду» ещё там.
Катя чётко ощутила прицельный взгляд со стороны ближайшего перелеска. Всё как полагается — Хаммер не мог явиться без прикрытия снайпера. Это его фишка, о том было написано в его не слишком обширном досье. И, да, там что-то блеснуло в кроне деревца. Уж не оптика ли?.. Кстати, он ещё и бронежилет нацепил. Не доверяет? Нет. Скорее, просто боится — что с этой стороны точно такие же шкуры, как он сам.
Награду за выполненную миссию может получить только живой.
Вздох у Кати получился разочарованным: она ожидала от Хаммера сюрпризов, но пока противник строго соответствовал своему психологическому портрету. Наёмник нисколько не изменился за эти шесть лет.
Преодолевая слабость, она кое-как взобралась на бруствер и, придерживаясь рукой за угол башни, крикнула парламентёру — по-английски:
— Я вас слушаю, Хаммер.
Долговязая девка в мужской одежде и правда выглядела как парень — ничего женственного не наблюдается. Голос тоже далеко не девичий. Одежда сильно потрёпана, повреждения явно боевые. А ещё — ей было очень плохо. Хаммер всякого навидался за свою жизнь и знал, что чувствует человек, который накануне потерял много крови.
— Привет, Кэтрин, — громко сказал он. — Тебя ведь так зовут, верно?
— Я готова выслушать ваши предложения, Хаммер. В сторону все эти предисловия.
— Вот это деловой подход, уважаю, — проговорил наёмник. — Для начала — передай колонелю[90], что шведы хотят забрать тела своих жмуриков из-под стен. Просят перемирия до вечера. Телеги готовы, похоронные команды выйдут сразу по сигналу.
Девица полуобернулась назад — переводила его слова русским.
— Полковник даёт гарантию прекращения огня до шести часов пополудни, — перевела она ответ коменданта. — Разумеется, в случае соблюдения аналогичного прекращения огня со стороны шведов. Похоронные команды должны быть без оружия. Хотя бы один выстрел из лагеря в нашу сторону — перемирие отменяется. Что ещё?