Причиной тому был один немолодой драгунский капитан с необъяснимо светлым и добрым взглядом. Хотелось жить хотя бы ради него, объяснившего неразумной, что пока мы топчем эту землю, в жизни всегда найдётся смысл. Он не замечал ни тени смерти за её спиной, ни крайне нестандартной для этих времён внешности — ничего. Катя подозревала, что Алексей полюбил бы её, будь она хоть писаной красавицей, хоть горбуньей.
И такое случается, да…
— …Объявимся, Катя?
— Полковник о нас и так догадался, обоих беречь начал. А прочим скажем после…
Если бы они оба не были изранены и не боялись сейчас причинить друг другу боль, то провели бы это время совсем иначе. Но пока их хватило лишь на поцелуй. Первый — за долгие годы, для обоих.
— Не боишься, Алёша? За мной смерть ходит. Да и родня непростая.
— Надо будет — и родни твоей не побоюсь, и у смерти тебя отниму…
И она ему верила. Этот — отнимет хоть у «костлявой с косой». Потому что у них одна душа на двоих. А значит, если так случится и ему судьба уйти первым, она пойдёт за ним. У солдата на поле боя, знаете ли, немного вариантов. Слишком долго Катя коптила небо своей мёртвой душой и сейчас остро понимала, что больше так жить не сможет.
…В пять часов они должны быть у полковника на совещании. Но пока, устроившись в отведенной ей комнате, просто сидели, обнявшись. Катя склонила ему голову на плечо, стараясь не упустить ни одного мгновения из этого нежданного счастья, и слушала неспешный рассказ капитана о его жизни.
До пяти часов — целая вечность.
По-хорошему этих сопляков — старших курсантов учебной роты — надо было засунуть между пехотными полками и приказать не высовывать носа из колонны. Но здесь гвардейской бригадой — то есть Преображенским и Семёновским полками вместе со всех их подразделениями — командовал князь Михаил Голицын. Дядя суровый, не любит, когда его приказы обсуждаются. А приказал он выдвигаться всем егерям лейб-гвардии, в том числе сводной учебной роте, состоящей из «выпускников». Им всем от шестнадцати до восемнадцати.
С какого бодуна, позвольте спросить? Что на князя вдруг нашло?
Лишь заметив довольную физиономию Алёшки, зачисленного в учебку под вымышленной фамилией «Михайлов», Артём обо всём догадался. Вот же ж… принц, туды его в качель. Подвигов захотелось. Небось, шепнул пару слов Михаилу Михайловичу, а тот, не в силах отказать царевичу, и отдал свой приказ. Хорошо хоть у всех ума хватило не ставить желторотых в первую линию атаки. Ограничились тыловым охранением егерских полков, а арьергард в их случае не будет самым жарким местечком.
Зато у мальчишек адреналин в крови и глаза горят: как же — настоящая боевая операция.
Ему давно поручили командование учебкой, поначалу негласно, затем оформили приказом. Наставляет пацанят в военной тактике и хитростях, учит самых перспективных снайперской стрельбе. Хотя, даже егерские винтари, которые сами же «немезидовцы» здесь продвинули, не предназначены для особо точного огня по отдельным целям. Ибо чёрный порох и полка, с которой «шибает» по глазам запальный заряд, как у обычной фузеи, перед выстрелом надо отворачиваться. Но некоторые умельцы приспособились, неплохо стреляют.
Пацанята шли по лесу правильно, рассыпавшись цепью, головой вертят — как учил, «на триста шестьдесят градусов». Не болтают — слушают. Загляденье, а не курсанты… Наверное, только благодаря отменной выучке не прохлопали тот чёртов шведский разъезд, гори он огнём.
Видимо, шведы проскочили с запада, вклинившись между подразделениями, иначе поднялась бы стрельба. «Егерята» при первых же звуках приближавшегося конного отряда грамотно — как учили! — засели в кустах вдоль дороги и взвели курки. Сам Артём тоже занял позицию, готовясь к перестрелке. В случае чего он, как опытный боец, отвлечёт шведов на себя. Обычный вражеский разъезд насчитывал около десятка драгун, курсантов вдвое больше, да и не видно их в «зелёнке». Шансы немалые.
Но когда показались всадники в сине-жёлтых мундирах, Артём похолодел: их не меньше двадцати. И, что самое хреновое — он сразу опознал того, кто был во главе разъезда, так как насмотрелся в своё время на эту высокомерную рожу.